Няню заказывали? или (не) Спящая красавица

– Джонатан, отпусти меня, – сказала Аврора, только сейчас заметив, что он всё еще удерживает ее за локоть.

– Я не держу, – тут же отдернул руку он. – Я просто пытаюсь понять, что произошло.

– Ничего, о чем ты не знаешь, – бросила она, пытаясь обойти его.

– О чем знаю? – Джонатан снова коснулся ее плеча, не желая прекращать разговор, но Аврора резко дернулась, отскакивая от него прямо на дорогу. Дальше всё произошло настолько стремительно, что она и понять не успела: громкий сигнал клаксона резко ворвался в ее мир, а капот черного кэба отрезал от него, украв у нее долгожданное «сегодня».

Джонатан остолбенел, испуганно охватывая взглядом хрупкую фигурку, поломанной куклой упавшую на дорогу. Он ведь не держал ее! И не толкал! Это была случайность! Но ему стало страшно. Страшно за нее. А еще за себя.

Водитель выскочил из машины, кто-то кричал, что нужно вызвать службу спасения, собирались люди, останавливались автомобили. Ей ведь помогут. Обязательно помогут. А он ничего не может сделать. Именно это говорил себе Джонатан, теряясь в толпе.

Глава 29. Старая, старая сказка

Ей снилось, что она танцует. Иногда, правда, пробивались голоса, звуки, а еще была боль, но Аврора продолжала танцевать. Каждый поворот, изящное па, легкий прыжок скрадывали звуки и притупляли ощущения. Но ее это не пугало – Аврора продолжала танцевать. Зрителей не было, только светлая комната и блаженная тишина. Она окутывала и защищала, не позволяла отвлекаться на пустое и неважное. Только танец, только забвение. Жизнь застыла на коротком моменте, повторяясь и повторяясь. Аврора кружилась. Кружилась. Кружилась. Ее лучшее фуэте! Или нет? Или это уже было?

Это было ее лучшее фуэте! Зал мелькал перед глазами, смазываясь в одну горячую точку, сливаясь в знакомый мужской силуэт.

Аврора ахнула и от испуга споткнулась, падая на пол. Снова. Где-то в груди заболело, и заныла рука. Она хотела отгородиться, опять уплыть в пустоту, спрятаться за белым шумом, но пальцам вдруг стало так тепло и приятно. Так правильно. А знакомый аромат холодного моря и горького апельсина обжег легкие, заставляя вдохнуть глубоко и шумно. Комната дрогнула и поплыла, размазывая белые мягкие стены, окрашиваясь в яркие краски настоящей жизни.

На Аврору обрушились звуки – писк аппаратов казался громче рок-концерта. Ресницы дрогнули, нехотя разлепляясь, и свет резанул по глазам, больше слепя нежели освещая. Жалюзи на окнах были подняты, и первое, что она увидела – рассвет, яркий, насыщенный, новый. А потом – склоненную светлую голову. Джеймс. Ее принц. Его теплые, сухие губы и сейчас прижимались к ее ладони.

– Надежды луч – мой дар тебе – блеснёт наперекор судьбе. Ты не умрешь, а будешь спать. Сто лет, дитя, но не горюй, способен этот сон прервать любви волшебной поцелуй. – Аврора закашлялась на последних словах, встретив изумленный взгляд своего сказочного спасителя, а кардиограф тоненько запищал. – Выключи его, выключи.

Джеймс больше не был ошеломлен, наоборот, предельно собран и стремителен: он выдернул шнур из розетки – снова стало тихо.

– Пить хочу, – прохрипела Аврора. Через пару мгновений Джеймс помогал ей промочить губы, придерживая стакан.

Она сделала маленький глоток, затем еще, и снова закашлялась. В горле было сухо, виски ломило, а голову железным обручем стягивала боль.

– А что ты здесь делаешь? Я ведь не пришла на свидание.

Джеймс громко хмыкнул, не разделяя игривого настроения, затем костяшками пальцев осторожно погладил ее по щеке. Такая легкая ласка, но так о многом говорившая.

– Как ты? – наконец спросил он, снова обретая голос. В последние несколько часов Джеймс вел только монологи и исключительно в собственной голове.

– Лучше ты скажи мне, как я.

– Давай, позову врача.

– Нет, после.

– Ты четыре дня не приходила в себя, – начал он. – Сильно ударилась головой – двенадцать швов на затылке.

– Выгляжу ужасно, да?

– Прекрасно, – улыбнулся Джеймс и продолжил: – А еще у тебя сломано четыре ребра и рука.

– А ноги? – встревожилась Аврора.

– Ноги целы.

Она облегченно выдохнула: ребра и руки – ерунда, а вот ноги!

– Ты знаешь, я тут подумала, пока спала… Может, мне открыть танцевальную студию?

Джеймс рассмеялся, сначала тихо, затем в полный голос.

– Всё, что захочешь, только не засыпай больше так надолго. – Его смех быстро оборвался, и он уже серьезно сказал: – Не делай так больше.

– Не буду, – пообещала она.

Джеймс ласково погладил ее по волосам, боясь причинить боль, но не имея мочи отказать себе в этом крохотном миге близости. Они так давно не были вместе, и он так боялся, что уже никогда не будут.

– Прости меня, – шепнул он, вкладывая в два слова все свои ошибки. – Я был таким дураком.

– Ты не дурак, ты – перфекционист, – пыталась шутить Аврора, но потом серьезно добавила: – Сделать так, чтобы все и всегда были счастливы, не в твоих силах, увы. Пообещай мне, что больше не будешь стремиться неровное сделать ровным.