Ничего серьёзного

– Ну… мама ушла, когда мне было три, – Маша опускает взгляд на тарелку с едой. Кажется, я улавливаю гнев в её голосе. – Она была молода, и ей хотелось другой жизни. А тут я не в тему родилась. Брак с моим отцом казался ей ловушкой. – Она подавлено смотрит на меня и вздыхает. – Когда мне стукнуло девять, она вернулась. Вся больная… у неё была последняя стадия онкологии. Отец принял её, – она произносит это с большим удивлением, будто поступок отца шокирует до сих пор. – Дальше было два года мучений. Всё, что я помню: это горы лекарств и то, как она угасала. Я старалась находиться вне дома, забила все дни и вечера учёбой и дополнительными занятиями, по факту только спать приходила. А отец за ней ухаживал. Потом её не стало.

Сухие факты.

Должно быть, её папа благородный человек. И очень сильный. Слабый бы такое не потянул. Мне почему-то хочется обнять Машу. Может, даже ту маленькую девочку, задетую поступком матери, но не уверен, что ей сейчас нужна моя жалость.

– Отец растил меня вместе с бабушкой. Они были мне самой лучшей семьёй… Папа заслужил любовь, и я рада, что он по итогу встретил Ксению. Она моя мачеха, но у нас прекрасные отношения. Главное, она делает папу счастливым.

Маша снова улыбается.

– Я просто помню, какую траншею она проложила к его сердцу своими обедами. У нас просто стала появляться в холодильнике домашняя еда. Бабуля, конечно, готовила, но меню вдруг резко сменилось. И у меня лучший папа на свете, чтоб ты знал. Мне даже все одноклассницы завидовали, что он столько времени проводил со мной. По факту каждый вечер я зависала с папой в магазине.

– В магазине? А кем он работает? – спросил, раз уж Маша так разговорилась.

– Он занимается строительством и ремонтом. И у него свой магазин строительных товаров в городке. Прямо в центре. Самый крупный. Так и называется: «Богданов и Ко», хотя никакой компании у него нет. Есть несколько бригад, с которыми он сотрудничает. А это так, для звучности.

– Классно. Руками работать непросто, – замечаю я.

– Играть на музыкальном инструменте и сочинять музыку тоже непросто, – напоминает Маша.

Между нами снова молчание. Я заканчиваю обед и смотрю на неё. Замечаю, как она поглядывает на мою гитару в чехле. Та стоит прислонённой к креслу в углу комнаты.

– Ты же пишешь песни? – спрашивает Маша.

– Конечно, – киваю.

Это одно из самых моих любимых занятий: творить. А уж когда вдохновение есть, и музыка со словами сами льются из меня – это особенный процесс и состояние.

Смотрю, как Маша смущённо покусывает губу, будто не решается продолжить расспросы.

– О чём думаешь, милая? – мне хочется знать всё-всё про неё.

– Можешь сыграть мне что-нибудь? – просит она.

Она стеснялась спросить? Нервничала? Почему?

– Конечно, – встаю с кровати и иду за гитарой.

Когда возвращаюсь на постель, замечаю, что Маша снова надела свои очки. Она в них такая милая и сексуальная. Я завожусь с пол-оборота, когда смотрю на неё.

– Что хочешь послушать? – даю ей выбор.

– Что-нибудь новенькое. Чего никто ещё не слышал.

Думаю, чего бы ей сыграть. Последние дни все мысли только о ней, поэтому за текстами песен, что естественно, в каждой строчке – она.

Начинаю наигрывать мелодию, и вижу, как Маша расслабляется. Она слушает с улыбкой, ловит каждое моё движение. И слово.

– За каждой линией, что ты проводишь. И каждый раз, как ты уходишь. Моя любовь – твоя. Пускай она не прекратится и в россыпь звёзд лишь превратиться. Каждая слеза – твоя…

Игра на гитаре и пение меня всегда успокаивает. И мне приятно, что Маша разделяет этот момент со мной. Закрыв глаза, я следую за ритмом и словами.

Когда заканчиваю, смотрю на Машу и вижу грусть на её прекрасном лице. И ещё она будто не со мной. Погружена в глубокие мысли.

– Что, так плохо? – со смешком уточняю.

– Это было… великолепно. У тебя реально талант, – откликается Маша.

– Спасибо.

Откладываю гитару в сторону и наклоняюсь поцеловать Машу.

– Что будешь делать, когда закончишь универ?

– Не знаю… Я могу преподавать… Могу написать что-то сама. Филология очень абстрактный предмет. От рекламы и журналистики до библиоведения – все дороги открыты.

На её лице неуверенность.

– А ты сама чего хочешь?

– Хм… всегда мечтала что-нибудь сочинять. Мне кажется иногда, что я живу в придуманных мирах.

– Разве это плохо?

У меня почему-то ощущение, что Маша добьётся успеха в чём угодно.

– Можно ещё пойти в рекламное агентство, но я бы тогда лучше выбрала преподавание. Я вообще-то заучка, Дёма. Ты бы знал, какая… Может, по мне и не скажешь. – Маша смеётся.

– Самая сексуальная заучка, если хочешь знать.

Играю со светлой прядью волос, и Маша улыбается с огромной теплотой.

– Давай приберу то, что не доели, а потом посмотрим фильм какой-нибудь. Как тебе план?

– Супер.

Вскоре мы забираемся под одеяло. Я гашу свет, обнимаю Машу крепко. Мы идеально вдавливаемся друг в друга: как кусочки головоломки.