Ничего серьёзного

«Мне так жаль… просто поверь, я никогда не планировала делать тебе больно. Ненавижу себя».

Какое-то время он смотрит на меня, переваривая новость.

– Ты… ты не можешь… Ты не можешь быть беременной, – он отрицательно мотает головой.

Ладонью зажимаю рот, чтобы приглушить всхлип.

– Это невозможно, Маша. Ты же знаешь.

Он встаёт с кровати и пробегает пальцами по волосам.

Да, это невозможно, потому что Рома стерилен. Переболел в детстве одной из тех болезней с последствиями. Он всю жизнь с этим живёт, давно принял это и смирился. Когда наши отношения стали серьёзнее некуда, он походил по врачам, и я вместе с ним. Приговор был однозначен.

Смотрю, как его лицо мрачнеет.

– Чей он? – замерев на месте, спрашивает Рома.

– Ты его не знаешь, – с трудом шепчу я.

– Думал, ты меня любишь, – в его голосе неподдельная боль.

– Я люблю тебя.

– Тогда ты выбрала очень странный способ показать это.

– Прости, за то, что сделала… Я не знаю, что сказать.

Мне хочется уменьшиться до размеров молекулы и спрятаться на фиг. Так стыдно. Хотелось бы объяснить ему, но правильных слов не найти.

Да, я люблю его. Очень спокойной любовью. Он просто близкий человек и огромная часть моей жизни. Но Демьян моё всё. Если бы выбор стоял между ними двумя, я бы выбрала Дёму. И вместе с тем чувства к Демьяну такие мощные, что пугают меня. Знаю, я эгоистка. Ужасная эгоистка. И не заслуживаю их обоих. Они слишком хороши для меня.

В груди поднимается очередная волна тошноты.

– У тебя была связь на стороне или ты просто с кем-то переспала и имени его не знаешь?

В его словах тонна грубости, но я всё заслужила. Всё это и даже больше. Спасибо, он хоть не орёт и не трясёт меня. Хотя я б сил для сопротивления не нашла.

– Нет, я его знаю.

Осмеливаюсь взглянуть на Рому, а он смотрит куда угодно, только не на меня.

– И как долго это продолжается?

– Чуть больше года.

Новые слёзы заливают лицо.

Всё. Это конец.

Он смотрит на меня, нахмурившись. Ненавижу себя за то, что делаю это с ним. А затем Рома уходит. Слышу, как хлопает входная дверь в квартиру.

Рассыпаюсь на части и плачу… плачу… часами. Это я во всём виновата. Только я.

Если б всё оказалось сном… Вот бы проснуться рядом с Дёмой. Он так мне нужен… так нужен.

Через месяц

Выхожу в зону прибытия и вижу отца. На нём рабочая куртка и комбинезон, он так до конца и не переоделся. Примчался меня встречать прямо с объекта. Он хмурится, привычной улыбки я не вижу.

Я взяла академку в университете и прилетела в Омск. Это крайне смутило папу. Он думал, я спокойно доучусь, буду жить с Ромой в столице, но вместо этого я рву с ним и возвращаюсь домой, обещая всё объяснить по прилёту.

Отец молча обнимает меня, и я жмурюсь, чувствуя себя маленькой девочкой, приползшей домой зализывать раны. Мне одиноко. Ощущаю себя идиоткой. Кругом виноватой.

А ещё мне страшно разочаровывать папу и Ксению. У них тут своя жизнь, а я вклиниваюсь в неё. Буду снова жить в своей старой комнате. Ксения заверила, что это не проблема. Но для меня проблема.

Вскоре должен вернуться её сын Костик. Я его не видела несколько лет. Он уезжал на Дальний Восток учиться и там нашёл себе невесту, вот они и приезжают, чтобы подготовиться и сыграть у нас свадьбу. Он чуть старше меня, в детстве Костя учил меня кататься на велике и защищал от дворовой шпаны. С моим отцом у них был какой-то этап притирки, но в итоге оба поладили, и Костя наведывался к нам в городок намного чаще, чем я из Москвы в последние годы. Так что не удивительно, что свадьбу решили делать в наших краях.

В машине мы почти не говорим, тишина крайне некомфортная. Ощущения странные. Потому что папа подозревает, что что-то случилось. Только он не решается набрасываться на меня с вопросами, пока я сама не созрею.

Приехав, он поднимает мой багаж в квартиру. Вся жизнь в Москве уместилась в двух чемоданах и дорожной сумке.

– А где Ксения? – спрашиваю тихо.

– На работе. А вечером она уезжает к подруге в Омск. Сегодня мы только вдвоём, дочь. Давай разогрею ужин, она тут еды на целый полк оставила.

Папа обнимает меня за плечи и ведёт на кухню. А я борюсь со слезами, и, должно быть, он это замечает, потому что объятья становятся крепче.

– Будешь есть? – мягко спрашивает он.

И я киваю.

– Ну тогда садись, я всё сам… тут… сделаю.

Опустив голову, я пялюсь на свои руки. Пока отец накрывает на стол. Вяло ковыряюсь вилкой в мясном рагу и не знаю, с чего начать.

Папа долго и изучающе смотрит на меня и не выдерживает первым.

– Выглядишь не очень, Маш. Что случилось? Рома тебя обидел?

Конечно, это первое, что приходит ему в голову. А что ещё могло случиться?

Отрицательно мотаю головой.

– Рома ничего мне не сделал. Он очень хороший человек, пап.

Вздыхаю и смотрю в тарелку.

– Тогда что?

В его голосе мне слышится раздражение. Слёзы побеждают. Роняю лицо в ладони и истерически всхлипываю, теряя контроль

– Я беременна, – наконец, произношу это.

Второй раз говорить об этом ни капли не легче.

– И Рома отказывается от ребёнка? – голос отца становится громче, теперь в нём гнев.