Ничей современник. Четыре круга Достоевского.

Конечно, можно бы так обозначить тему: «Достоевский – наш современник». Но мне кажется, что это слишком самонадеянное и даже отчасти снисходительное по отношению к автору «Бесов» название. Люди, жившие в одну эпоху с Достоевским, за редким исключением не смогли оценить ни его реальные писательские масштабы, ни степень его будущего воздействия на духовные судьбы мира. Достоевский совпал не с каким-то отдельным периодом нашей истории. Он совпадает со всё ещё длящимся историческим временем и одновременно не совпадает с ним, ибо оказывается всегда впереди. Он мог бы сказать о себе словами поэта: «Нет, никогда ничей я не был современник…»

Достоевский совпадает с Россией как таковой, с Россией онтологической – с той, которая пребывает, но какой она в каждый конкретный момент времени никогда не была и, по-видимому, не будет. Он воплощает в себе дух утопии и антиутопии одновременно. Он есть задача неисполнимая, однако же требующая решения.

Приложение

В настоящем Приложении содержатся некоторые из материалов, в своё время найденных и обнародованных нами. Разумеется, фрагменты из «Дневника писателя» опубликованы ныне в Полном (академическом) собрании сочинений Достоевского. Поскольку все представленные тексты публиковались до выхода этого Собрания, мы оставляем ссылки на прежние издания.

Письма И. С. Аксакова к Ф. М. Достоевскому[1180]

Публикуемые ниже семь писем Ивана Сергеевича Аксакова к Достоевскому затрагивают такие исторические реалии, которые выходят за рамки одной лишь проблемы взаимоотношений этих двух писателей и общественных деятелей. В печати известны только четыре письма Достоевского к И. С. Аксакову[1181]

, но до сих пор неизвестно целиком ни одного письма Аксакова к Достоевскому[1182].

История отношений Достоевского и И. Аксакова не изобилует столь острыми коллизиями, как, скажем, дружба-вражда автора «Преступления и наказания» с Тургеневым или Некрасовым. В их взаимоотношениях был лишь один напряжённый момент: полемика между журналом братьев Достоевских «Время» и аксаковским «Днём», полемика довольно ожесточённая, не приведшая, правда, к окончательному разрыву, но, несомненно, наложившая определённый отпечаток на общение обоих писателей в 1860–1870-е гг.

Достоевский и Аксаков никогда не были особенно близки, но в силу ряда причин сферы их интересов нередко соприкасались, их мысли постоянно были сконцентрированы на одних и тех же коренных проблемах – проблемах исторического бытия России. Тем не менее длительного духовного общения не получалось.

Аксаков обратил внимание на Достоевского уже с его первых литературных шагов[1183]. Личное знакомство писателей состоялось, надо полагать, в самом начале 1860-х гг. Имя Аксакова изредка встречается в письмах Достоевского 1860–1870-х гг., преимущественно в нейтральной тональности[1184]. Об их чисто деловых отношениях свидетельствуют два первых письма Аксакова: от 20 ноября 1864 и от 13 января 1877 г.

Сближение писателей происходит летом 1880 г. Пять наиболее интересных писем Аксакова приходятся на сравнительно небольшой промежуток времени: август 1880 – январь 1881 г.[1185]

Аксаков одним из первых оценил значение и масштаб Пушкинской речи Достоевского. «Аксаков (Иван) вбежал на эстраду и объявил публике, что речь моя – есть не просто речь, а историческое событие», – передаёт писатель жене свои впечатления от этого триумфального для него дня, 8 июня. И дальше пересказывает слова Аксакова: «Туча облегла горизонт и вот слово Достоевского, как появившееся солнце, всё рассеяло, всё осветило. С этой поры наступает братство и не будет недоумений»[1186].

В своих письмах к Достоевскому Аксаков как бы теоретически осмысляет свой первоначальный порыв. Вместе с тем его письма несут на себе печать во многих отношениях необычной исторической ситуации.

Противоборство террористического подполья и самодержавия близилось к апогею. Но летом 1880 г. вряд ли можно было предвидеть наступление той реакции, торжеством которой ознаменовалось следующее царствование. Правительство лавировало: 1880 г. был отмечен ослаблением цензурного гнёта[1187], упразднением Третьего отделения, роспуском Верховной распорядительной комиссии. «Диктатура сердца» Лорис-Меликова, казалось, открывала путь серии «завершающих» реформ.

Вопрос, куда пойдет страна и каким именно образом осуществится этот переход из области теоретических пожеланий, перемещался в практическую плоскость, волновал всё русское общество. Письма И. Аксакова связаны именно с этим общественным настроением. Тон их, направленность, сам факт появления обусловлены, на наш взгляд, ещё и тем обстоятельством, что в дни начавшегося общественного подъёма, накануне ожидаемых политических преобразований, И. Аксаков напряжённо ищет влиятельного и авторитетного союзника. Автор этих писем прекрасно понимал, какую громадную силу представляет собой их адресат.