Ничья

— Вторая группа, последние транзакции заморожены, саморег пейпал требует пройти трехфакторку. Что делать?

— Это с какого хера? — изумился Тёма и перевел взгляд на Мара, — оффаем?

Мар покачал головой, прищурено глядя в экран, и спустя несколько секунд тихо и с раздражением произнес:

— Потому что это не самореги, блять… это угнанные акки и кто-то из владельцев обратился в суппорт платежного сервиса. Ион! — и внезапно что-то крайне зло сказал на румынском Иону, удивленно на него посмотревшего и ответившему с возражающей интонацией. Мар отрицательно повел головой, перерезая ему глотку взглядом и отчеканил, но будто отвесил оплеуху, — защиту заморозил, донать. И впредь проверяй не только валидность покупаемого софта, но верифицируемость, ты здесь не один работаешь.

Ион, сжав челюсть, глядя в экран, что-то ровно и негромко произнес на румынском. Мар, прикрыв глаза, протяжно выдохнув, явно контролируя себя от полной потери самообладания, вновь посмотрел в экран и ответил ему:

— Нет, нельзя. Я сказал, что ты здесь не один. Если ты не догнал что это значит, я поясню — коллективная ответственность, поэтому надо думать, что ты делаешь. Проверять покупаемый софт и теститься перед выходными не на отъебись. За тебя и твое легкомыслие нет желающих срок мотать, ясно?

Снова тишина. Я только сейчас осознала, что ладони вспотели, сердце колотится где-то в горле и я протравлена этой напряжённой тишиной, в которой прозвучали такие слова. И внезапно — чувство вымотанности. Утомления от этих качелей, когда я себя накручивала почти сутки, потом там, в соседней квартире, при раскрытии Марином своей биографии я только было уверовала, что все не так уж и плохо, затем, сидя здесь, возникло подозрение, что я весьма наивна. Только успокоилась и сейчас снова…

— Извини, — негромко произнес Ион, глядя в монитор и поправился. — Извините. Больше не повторится. Завершил.

— Чисто. Выходи. — Сквозь зубы выцедил Мар, глядя в экран.

Обстановку нельзя было назвать накаленной, но предгрозовой явно. Я наблюдала, как они завершают, негромко переговариваясь. Смотрела на Тёму, сосредоточенно, сверяясь с экранами, что-то быстро пишущему на листах. Смотрела на Мара, спокойного, проходящего от стола к столу, после одобрительного кивка которого выключалось оборудование и после недолгих манипуляций с телефонами вытаскивались и ломались симкарты.

Квартиру покидали не спеша. Кто-то, вроде бы Рома, предложил отметить «закрытие сезона», Мар, выключающий свои ноутбуки, ответил, что сегодня без него. Тёма, устало зевая и на ходу что-то дописывая, тоже отказался. Он покидал квартиру последним, что-то кратко спросил на корейском у упавшего рядом со мной на диван и прикрывшего глаза Мара. Тот невесело усмехнулся и отозвался отрицательно. Поймав задумчивый взгляд зеленых глаз я фыркнула приподнимая брови, а он слабо усмехнулся и махнул на прощание рукой.

Щелчок закрывшейся двери.

Вздохнув, села боком на диване, нагло закинув ноги на бедро Мара, откинувшего голову на спинку и прикрывшего глаза. Скользнув ладонью по моей босой стопе, видимо, заключив, что она холодна от прохлады работающих кондиционеров, уселся немного полубоком и, подняв край толстовки, прижал мои стопы к своему животу, по возможности максисмально оттянув полы толстовки, чтобы закрыть ноги. Снова качели, снова взлет вверх, когда чувствовала тепло его тела и смотрела в карий бархат с поволокой.

— Отмыв. — Иронично хмыкнула, отводя взгляд. — Думала, что…

Что-то смешное, хоть немного могущее рассеять будто оставшееся в атмосфере напряжение, придумать не удалось и я замолчала. Мар тоже, но не так долго, как мне хотелось бы. И качели логично полетели вниз после своего взлета, по мере его продолженного рассказа: