Ничья

— Потому что на этом бабок можно поднять. — Фыркнула Малицкая, вновь отпивая свежий апельсин в тандеме с французской водярой. — Вчера мне звонили, звали на одно популярное на телевидении догшоу, и я зарядила им ценник в полтора лимона. Сегодня утром они дали добро, так что покупай телек, завтра будешь смотреть меня по первому телеаналу, пойду престарелых медиатварей разнесу, за полтора мульта-то. Потом на парочку интервью схожу, там тоже платить готовы, а после догшоу на первом анальном, эти интрьвьерам-блохерам заряжу ценники гораздо выше чем в полуторку ляма. С учетом того, как мудень-Маркелов поднапрягся, инста у меня сейчас это поле беспрерывных военных сражений и прирост подписоты идет снежным комом, и тут за рекламу тоже цены подниму. А эти… что пишут… — Улька вновь взяла свой телефон и погрузилась в него, надменно улыбнувшись, — через три сорок я поеду подпишу договор на полтора лимончика за пару часиков своего безудержного веселья, а в обед некая Галина написала мне, что я шалава раз трахаю чужих мужей. — Лухари-несушка порылась в своей инсте и, открыв профиль незнакомой женщины, показала ее фотографию мне, — вот смотри какая Галина. — Следом продемонстрировала фотографию грузного мужчины в матроске, позирующего с тазиком раков и бокалом пива, — а это ее муж. Я минут десять угорала и уговаривала себя не писать ей, что даже если ее муж себя и Галю на органы продаст, у него все равно бабла не хватит на меня, так что пусть не боится, что уведу.

Хохотнув, безразлично оглядывая полупустой зал, Постукивая ногтем указательного о ножку бокала с вином, предложила:

— Поехали пошопимся, потом съездим подпишем договор, а затем в отрыв?..

— Ой, диван! У тебя своих дел нет, что ли? — поморщилась госпожа Малицкая, пристально глядя на меня, улыбнувшуюся и со значением поведшую бровью. Улька едва заметно отрицательно качнув головой, усмехнулась — когда твой забугорный черноокий принц подваливает?

— Через час, — через несколько секунд ответила я, улыбнувшись и отводя взгляд от расссмеявшихся зеленых глаз на наручные часы.

— А херли ты тут лясы точишь? — удивилась Кочерыжкина. Я фыркнула, глядя на нее и она закатила глаза, простонав — диван, отстань, а! У меня в номере сейчас дрыхнет шикарный мужик, я не могу его выгнать с пятницы, потому что меня так не драли лет семь, аж ходить тяжело. Дай потрахаться, а то у меня от этой Анисовской карамели, годами на зубах скрипящей, уже кариес развился! Кстати, надо бы виниры шлифануть перед фрикшоу… — Улька, деловито глядя в телефон, торопливо в нем рылась и, бросив пронзительный взгляд на меня, вздохнула, — в конце-то концов, я планирую дисертуху по поводу секса-лекарства, а ты мне, блять, доказательную базу хочешь урезать! Вали отсюда.

— А ты счет-то предъявишь этому ведущему гладиатору на твоем траходроме? — заинтересованно поиграла бровями я.

— Не-а, он бедный. — Немного опечалилась госпожа Малицкая, — будем считать, что под благотворительную акцию попал. Вообще, занимательный персонаж оказался. Если адекват, проинвестирую и проапгрейдю до нормального хомо сапиенс, не в первой безнадегу трансформировать в обнадегу, здесь хотя бы базис нормальный есть, вроде бы… Ну, посмотрим, в общем. Вали уже.

Свалила. После своих аккуратных ментальных реверансов и моральных пинков Кочерыжкиной. Свалила после того, как, аккуратно ее прощупав, точно удостоверилась, что она не брешет, она в норме и действительно вознамерилась отыметь/поиметь с того, что все считали ее провалом.

Сидя в такси, разглядывая влажные дорожки дождя, расползающиеся по стеклу, по смс сообщив Мару, что все же встречу его в аэропорту, как он попросил. Он прислал мне палец вверх и целующий смайл, когда несколькими часами ранее в ответ на эту его просьбу я ему сообщала, что не совсем уверена, когда именно мы увидимся, ибо у подруги трагедия в личной жизни, я жилетка, бабские сопли и все положенное при таком раскладе у близкого человека. А он просто прислал пару одобрительных смайлов. И с учетом того, что происходило между ним и мной в минувшие пятничный вечер и сутки субботы, это для меня многое значило. Потому что за время его отсутствия наши пошлые переписки скатились в милоту. Оказалось, что все это ми-ми-ми, что прежде у меня вызывало закатывание глаз, вполне себе чувственно, когда оно с тем человеком. Вот там и сердце заходится, и улыбка беспрестанная и хочется любить весь мир. Вечером в субботу, когда меня слегка потряхивало от степени насыщенной, обволакивающей глубины мужской нежности, облаченной в краткие печатные реплики, с очень обширным, ощутимым посылом, Мар написал:

«Сонь, давай остановимся. У меня уже непреодолимое желание все бросить и вернуться. Я не могу».

Поглаживая лежащего рядом мурлычущего котенка, прикрыла глаза, пытаясь урезонить сердцебиение и чтобы перевести все в шутку только начала писать: «седлай белого коня, Брунгильда поднимается в башню», как он отправил окончание своего сообщения:

«Без тебя».