Ничто

— Тогда мне, может быть, разрешат снова поднять флаг, — с надеждой произнес Фредерик.

— А я смогу пойти в церковь, — добавил Благочестивый Кай.

— Возможно, так действительно лучше всего. — У Себастьяна был такой вид, будто только и ждет, чтобы вновь пойти на рыбалку.

— Нет! — воскликнула Анна-Ли, поразив нас еще раз. — Тогда, получается, во всем этом не было никакого смысла.

— А мне никто не вернет Малютку Оскара, так? — сердито добавила Герда и была права. Хомячок околел в первую же морозную ночь, третьего декабря.

— Бедная Золушка, — вздохнула Элиса при мысли о том, что собака, возможно, умерла напрасно.

Я молчала. Была зима, и в это время года зеленые босоножки на танкетке особой радости не приносили.

Большинство из нас пока были заодно. Все поддержали Софи, когда она плюнула на асфальт рядом с синими сапогами Благочестивого Кая.

— Трусы несчастные! — прошипела она. — Вы действительно так легко сдаетесь?

Фредерик и Благочестивый Кай робко скребли асфальт подошвой. Себастьян весь словно сжался.

— Просто поднялась такая буча, да еще мы сделали то, чего не следовало бы, — осторожно начал Фредерик.

— Разве то, что находится на лесопилке, бессмысленно? — Софи пристально смотрела прямо в глаза Фредерику, пока он не отвел взгляд и не кивнул. — Если мы откажемся от смысла, ничего не останется!

Ничего! Нуль! Ничто!

— Вы согласны? — Она посмотрела на всех по очереди, пылая страстью как никогда прежде. — Разве смысл не важнее всего остального?

— Конечно, — ответил Оле и воспользовался возможностью как следует пихнуть Фредерика, так что тот чуть не упал.

Остальные закивали, пробормотав, что, мол, да, конечно, естественно, иначе и быть не может. Так оно, впрочем, и было.

— Осталась только одна проблема, — продолжала Софи. — Как мы собираемся показать Пьеру Антону кучу смысла?

Развивать мысль ей было не нужно. Полиция оцепила лесопилку с кучей смысла как доказательство. А мы все находились под домашним арестом.

Прозвенел звонок, и мы смогли продолжить обсуждение только на следующей перемене.

Софи предложила решение первой части проблемы.

— Если повезет, мы обойдем оцепление, — сказала она. — На лесопилке есть чердачное окно с торца, который не выходит на улицу и где нет входа. Полиция с той стороны не дежурит. Если достанем стремянку, сможем залезть внутрь.

С домашним арестом было сложнее. В данный момент мало кто горел желанием провоцировать гнев родителей.

— Может, попросим Пьера Антона сходить на лесопилку и посмотреть самому? — предложил Ричард.

— Нам ни за что не удастся его уговорить, — сказала Майкен. — Он решит, что мы пытаемся его обмануть.

Тут у меня возникла идея.

— А что, если «Тэринг тирсдаг» напишет о нас и о куче смысла? Тогда в Пьере Антоне наверняка проснется любопытство и он придет туда сам.

— Ну и как заставить газету о нас написать? — усмехнулся Оле. — Полиция ведь держит все в секрете из-за наших имен и возраста.

— Мы просто сами позвоним им и притворимся возмущенными жителями, которые слышали о найденной оскверненной статуе Иисуса и так далее. — Говоря это, я усмехнулась.

— Не смей говорить «и так далее»! — закричала Герда, наверняка думая о Малютке Оскаре, который совершенно неподвижно лежал в клетке посреди кучи.

— А я не собираюсь звонить!

— А кто тогда?

Мы переглянулись. Понятия не имею, почему все в итоге уставились на меня, но, наверное, так всегда бывает, когда не можешь держать рот на замке.

Держать рот на замке. Молчать. Не говорить ___________.

Надо было проглотить язык.

В тот день я не провела дома в одиночестве ни минуты, на следующий тоже. Зато на третий день все сложилось идеально: брат был на футболе, мама отправилась за покупками. Как только она отъехала на велосипеде от дома, я бросилась к телефону на кухне и набрала номер.

— «Тэринг тирсдаг», — произнес резкий женский голос.

— Я бы хотела поговорить с главным редактором, — сказала я, в основном потому, что не знала, к кому еще обратиться. Трубку я накрыла свитером. Но этого было недостаточно.

— Как вас представить? — спросил женский голос с нескрываемым любопытством.

— Хедда Хульд Хансен. — Это было единственное имя, которое в спешке пришло на ум, хотя я сразу же об этом пожалела, так как предполагалось, что звонок будет анонимным. Ладно, это же не мое имя, а жены пастора, так что волноваться, наверное, не о чем. По крайней мере, меня сразу соединили с главным редактором.

— Сёборг слушает, — сказал он низким звучным голосом.

Голос меня успокоил. Он звучал вежливо и приятно, так что я постаралась быть как можно более убедительной.