Нидерландская революция

Договоры о капитуляции, которые Александр Фарнезе вынудил у завоеванных им городов, решили участь протестантизма в Бельгии. Новая религия не успела пустить глубоких корней на селе. Самое большое — ей удалось утвердиться благодаря неизвестным нам обстоятельствам в отдаленных деревнях. Так было например в Доуре (в Генегау) или в Мария-Горебеке, Матере, Этихове и Эстере во Фландрии или наконец в Годимоне в Лимбурге, которые — точно так же, как Нессонво в Льежской области, — сохранили до наших дней свои старые протестантские общины. Но в общем кальвинизм не успел распространиться в деревне. Хотя отправление католического богослужения в окрестностях больших городов нарушалось деятельностью кальвинистов или чаще всего военными обстоятельствами, приводившими к опустошению множества церквей, но стоило вернуться испанцам, как оказалось, что католическая религия сохранила всю свою власть над деревенскими массами. Таким образом кальвинизм, подобно раннему христианству, был лишь религией горожан. Кроме того в тот момент, когда он должен был уступить силе, он еще далеко не завоевал себе большинства городского населения.

Как ни исключительно было его господство в большинстве фландрских и брабантских городов, он мог рассчитывать в них лишь на очень ограниченное число искренно убежденных приверженцев. Небольшой группе истинно верующих удалось, опираясь на патриотов, благодаря своей энергии и смелости, захватить власть. Их политическое влияние вскоре превратилось в религиозное. Из ненависти к Испании католики сначала закрывали себе глаза. Когда же они захотели протестовать, было уже слишком поздно. Беспомощно должны они присутствовать при разгоне католических священников, закрытии храмов и запрещении католического богослужения. Наиболее богатые и наиболее благочестивые из них эмигрировали. Остальные — а таковых, разумеется, было подавляющее большинство, подчинились неизбежному. Многие даже стали обнаруживать рвение к победившей религии. Бедняки принялись посещать протестантские проповеди и посылать своих детей в протестантские школы, чтобы не лишиться помощи общественных благотворительных учреждений.

Но такое положение дел было слишком непродолжительно, чтобы новая религия в Бельгии, как это было в Голландии, могла заменить собой старую. Семи или восьми лет недостаточно, чтобы изменить религию целого народа. За исключением Антверпена, куда бежали кальвинисты, изгнанные из других городов страны, значительная часть городского населения ко времени побед Фарнезе была еще в глубине души католической. Все те, кто из осторожности, из корыстных интересов или по необходимости сделали вид, что перешли в новую веру, сейчас же опять примирились с католической церковью. В Ньюпорте перед осадой его насчитывалось до 3 тыс. протестантов, после капитуляции его их оказалось всего лишь трое[812]. Епископы повсеместно радовались благочестивому рвению населения. В 1585 г. в Брюгге и в Генте церкви были до такой, степени переполнены протестантами, жаждавшими исповедаться, что у священников едва хватало времени для отправления богослужения[813]

. Даже в Антверпене Левин Торренций мог в 1588 г. констатировать, что католическая религия, почти совершенно искорененная еще два года назад, теперь с каждым днем все более укреплялась[814].

К этому времени, правда, почти все инаковерующие, которым их пылкое благочестие не позволяло отречься от своей веры, продали свое имущество и эмигрировали в Голландию и Зеландию. В 1585 г. только одна миддельбургская кальвинистская община приобрела 1155 новых членов[815]

. В следующем году герцог Лестер разрешил 136 валлонским семьям, эмигрировавшим в Антверпен, обосноваться в Соединенных провинциях[816]. В Генте ходил слух, что после взятия города было затребовано 9 тыс. выездных свидетельств, и в течение продолжительного времени треть домов здесь пустовала[817]

. Все это конечно далеко не полные данные, не позволяющие установить даже приблизительно цифру протестантов, покинувших страну. Ее, — впрочем без достаточных оснований — определяли более чем в 100 тыс. чел.[818], и эта цифра тем менее достоверна, что за последние годы XVI в. значительное число эмигрантов вернулось обратно в Бельгию[819]. Но если эмиграция и не была по-видимому очень велика в количественном отношении, зато она была очень ценна в качественном отношении. Большинство убежденных кальвинистов принадлежало к числу образованной буржуазии, крупных купцов или к наиболее квалифицированной, избранной части ремесленников. Их уход лишил страну значительной части наиболее образованных и наиболее деятельных элементов. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить об услугах, оказанных Голландии в области политики, науки, искусств, в области торговли и мореплавания такими эмигрантами, как Франц ван Арсен из Брюсселя, Даниэль Гейнзий из Гента, Яков и Исаак Лемеры из Турнэ, Симон Стевен из Брюгге, Вильгельм Усселингс и Эгидий ван Конингслоо из Антверпена, и еще многими другими[820].