Нидерландская революция

Своим пламенным благочестием Изабелла превосходила своего мужа. Она доказала это уже с первого момента своего прибытия в Люксембург, когда она, к величайшему изумлению вельмож из ее свиты, оставшихся в седле, вышла из коляски преклонить колени перед крестом процессии, явившейся приветствовать ее[987]. Рубенс считал ее святой. Она не могла начать писать письма, не поставив сначала на бумаге изображения креста[988]. Если молодой испанский принц бывал болен, она посылала ему чудотворных порошков

[989]. Со времени своего вдовства она показывалась на люди лишь в облачении францисканской монахини, до изнеможения ходила с религиозными процессиями и предавалась в тиши уединения продолжительным молитвам, спала в эти ночи на голом полу и блюла строжайший пост. Ее ничто так глубоко не радовало, как успехи религии в Бельгии. Она наивно верила всему, что ей рассказывали по этому поводу. Так, в 1603 г. она писала герцогу Дерме, что в предписанных для юбилейного года религиозных церемониях принимало участие 1 830 тыс. чел.[990].

Впрочем ей достаточно было оглянуться кругом, чтобы увидеть множество признаков народного благочестия. Иконы божьей матери в Гале и Сихеме привлекали к себе паломников почти в таком же огромном количестве, как и икона божьей матери в Монтэгю. В 1615 г. во время чумы жители Монса попросили дать им на время из Гента мощи святого Макария и прислали одного аббата в залог возвращения их[991]

. В 1634 г. городское управление Лилля посвятило город пресвятой деве Марии, чтобы возблагодарить ее за помощь, оказанную городу в борьбе с ересью[992]. Сельские местности покрылись часовнями, голгофами и изображениями крестного пути Христа. Все слои населения смешивались в толпе, приходившей помолиться, преклонив колена перед чудотворными алтарями, высившимися во всем блеске их новых и пышных украшений, возложенных на них по обету. Проповеди, предписанные для юбилейного года, религиозные церемонии и девятидневные молитвы заменяли светские развлечения, устраивавшиеся некогда «камерами реторики». Разыгрывавшиеся в иезуитских школах трагедии почти всецело заменили театральные представления. Литература занималась почти исключительно назидательными сюжетами, и даже старый Юст Липсий взялся за перо, чтобы прославить в латинских стихах Diva Virgo Hallensis. Редко можно было встретить семью, среди членов которой не было хотя бы одного монаха В то время как население городов оставалось неизменным или уменьшалось, население монастырей бегинок, этих духовных городов, выросших внутри светских городов, непрерывно возрастало. Но и среди городского населения было множество «благочестивых дев», «kwezels» (молельщиц), «сестер-прядильщиц», которые добровольно отдавали все свои силы заботам о содержании и украшении церквей, обучению катехизису, уходу за больными и погребению покойников. Как и в средние века, мистицизм доходил иногда до крайних пределов. Аскеты и реформаторы вроде Жанны Делелоэ, Сервация Лерюэля и Иоанна Берхманса напоминали Марию Уаньи и Ламберта Косноязычного XII и XIII вв. и подобно им еще при жизни приобрели славу святых. Одновременно и светская жизнь прониклась тем деятельным и мягким благочестием, законченным образцом которого до наших дней является «Введение в благочестивую жизнь» св. Франциска Сальского. Гильберт Мазий, епископ Буа-ле-Дюка (1594–1614), был одним из друзей Франциска и пропагандистом его идей. В 1630 г. синод мехельнского архиепископства постановил перевести для священников на латинский язык важнейшие сочинения этого женевского епископа[993].

Глава восемнадцатая.

Государственное устройство[994]

I

Несмотря на общность исходного пункта, развитие государственных учреждений католических Нидерландов и Соединенных провинций с конца XVI в. шло совершенно различными путями. Противоречия между ними, как нетрудно заметить с первого же взгляда, сводились к противоречию между двумя принципами, существовавшими рядом, но не объединявшимися в конституции бургундского государства, а именно между принципом верховной власти государя и принципом территориальной независимости.

От первого принципа в Нидерландской республике, разумеется, ничего не осталось. После крушения неудачной попытки Вильгельма Оранского спасти с помощью герцога Анжуйского по крайней мере внешнюю видимость монархической власти Утрехтская уния представляла собой лишь союз независимых провинций. Правда, единство действий было здесь обеспечено благодаря собранию генеральных штатов, непрерывно заседавших с 1593 г., и благодаря некоторым центральным учреждениям, созданным по образцу аналогичных учреждений Бургундского государства, например, «Raad van Staat», «Ontvanger Generaal» и «Rekenkam`er» (государственный совет, генеральный приемщик, счетная палата).