Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения

16 апреля 1973 года, понедельник. Ходили с Радой на кладбище убрать могилу Н.С. Она рассказала со слов своего знакомого, какой-то деятель физкультуры, который добывал ее Никите билеты на соревнование по хоккею. Кто-то, указывая на Никиту, спросил о нем. Этот кто-то был иностранный член жюри. Узнав, что Никита — внук Н. С., иностранец сказал: «Мы очень уважаем и любим Н. С. Когда будете показывать нам Москву, обязательно свезите на кладбище, хочу положить цветы на могилу Н. С.»

17 апреля 1973 года. Сегодня исполнилось бы 79 лет Н. С. После работы пришло на кладбище много народа: родственники и друзья Сережи и Вити. Рада пришла только с Алексеем Ивановичем, а Галя взяла Нику. Ушли мы оттуда после 7 часов. Принесли много цветов, главным образом — розы. Товарищи зашли к Сергею, а я попросилась домой, очень устала.

19 апреля. Позвонила Каменская,[114] сказала, что долго болела. Обещала пойти к Н. С., как только поправится, а ей уже около 80 лет.

Рассказала одна знакомая, что была у могилы Н. С. и видела старого человека, который стал на колени перед могилой Н. С., поклонился, положил цветы.

4 июня 1973 года. Посадили цветы на могилу Н. С., сняли 18 крашеных яиц, принесенных в пасхальные дни. Лежало пшено на могиле, раскрошенное яйцо; для птиц, как мне объяснила Варвара Дмитриевна.[115]

11 сентября 1973 года. Вчера в 6 часов вечера ходили на кладбище к Н. С. Рада на этот раз привела (младшего сына) Ваню. Она с Галей и Лялей Власенко приводили в порядок цветы, положенные на могилу посетителями. Сделали два громадных букета из роз и гвоздик. Розы поставили у изголовья, гвоздики — у ног в большие зеленые вазы, привезенные Сережей весной.

Со мной приехала Анна Осиповна Тарасова. Нас уже ждали товарищи Сергея, архитектор, знакомый Н. С., Юлка (Юля-младшая) с дочками и с Машей,[116] Галя с Никой, незнакомые люди были. Через какое-то время пришел Игорь (Ицков)[117] с Людмилой Зыкиной, она принесла искусственные цветы. Оказалось, они вместе работали на кино, когда Игорь заторопился на кладбище, она тоже захотела поехать. Я даже заплакала, вспомнила, как Н. С. слушал ее пение по телевизору, на пластинках.

А Юра с Машей[118]

не пришли, не знаю почему.

Обратно в Жуковку отвозил нас Сережа с Марией Дмитриевной[119] и Сергеем Ивановичем, оттуда они поехали в «Трудовую».[120]

На кладбище Рада привезла громадный букет гвоздик, Сережа — красных роз.

Все это организовали дочки в вазах. Мы пришли после 6 часов, когда посетители ушли. Но 12 сентября в 9 часов утра ни у Лены, ни у Н. С. не было уже роз и гвоздик. Витя видел.

Лето прожила в Жуковке с Верой Федоровной, Верой Гостинской и Анной Осиповной Тарасовой. Когда начались грозы и дожди (в июле), у меня возобновилась стенокардия, после лечения, к концу сентября, прошло.

До сих пор не делают памятник Н.С., нет какой-то бумаги. Такое впечатление, что Сергей от меня что-то скрывает.

Больше года уже прошло, как не стало Лены. В квартире все остается так, как было при ней. Витя живет со мной, успокоился, ездил отдыхать. После работы не торопится домой. Надо бы ему жениться уже. За цветами и рыбками Лены он сам ухаживает. Нужна ему квартира.

30 сентября 1973 года, воскресенье. Лето пролетело, наступает осень. Приехала вчера в Жуковку одна, погода улучшилась, солнышко светило. Жаль мне было терять такой день в Москве. Сегодня не поеду в город. Вчера зашла Нэля Арцимович, мы с ней погуляли долго, она рассказывала о своих делах, заботах о сыне. Сегодня долго спала, медленно делала физкультуру, вчера болело сердце, не проходила боль, пока не легла в постель и не приняла таблетку нитроглицерина.

Сегодня позвонила Сереже, что ехать к ним на его дачу не хочу (без объяснения причины). Он не огорчился, у них много народа.

15 октября 1973 года. Из песни:

«Живут во мне воспоминанья,Пока я помню, я живу».«Не удивляйся, что умрешь,

Дивись тому, что ты живешь…»

9 января 1974 года. Сегодня 50 лет Алексею Ивановичу Аджубею. Дата!

Вчера прочла в дневниках Льва Кассиля: «Иной раз, когда все не ладится и томит, ловишь себя на позорном малодушии: “Скорее бы уж этот день прошел!”

Какая безнравственная расточительность! Много ли дней нам вообще отпущено, можно ли добровольно отказаться хотя бы от одного, как бы труден и каторжен он ни был? Дело ли так взывать к милосердию времени, которое и без того торопится покончить с нами? Нет, время надо подчинять себе, заполняя его целиком, не давая ему уходить зря сквозь решето пустых часов…» (Лев Кассиль. Жить надо во весь рост // Знамя. № 3. 1973. С. 186).

«Бездари талантов и за гробом не прощают» (из какого-то стихотворения 1971 года).