Никита Хрущев. Пенсионер союзного значения

13 января 1974 года. «В народе продолжают чтить память Вашего супруга, что проявляется, в частности, в присвоении своим детям его имени. В Москве доктор геологических наук (сын бывшего царского банкира А. Хрущева, расписывавшегося на первых советских червонцах) назвал своего внука Никитой, а в Ереване академик Мергелян Сергей дал это имя своему сыну. Они наши знакомые, и это абсолютно верно». (Из новогоднего поздравления супругов Ванюшиных из Еревана, 24 декабря 1973 г.)

Звонят разные товарищи и спрашивают, почему нет надгробия на могиле Н. С., а я сама толком не знаю причины. Сергей что-то темнит. Даже профессор Жуковский[121] говорил, что был у могилы недавно и слышал, как люди возмущаются этим фактом.

«Нет другого средства охранить сердце от разрушительных сотрясений, как то, что нужно стать выше бедствий. Трудно этого достигнуть. Если сам не задушишь твердой волей бедствий жизни, то они задушат тебя…»

Пирогов

9 февраля 1974 года. Ездила на кладбище с Таисьей Матвеевной Павкиной (Она моя многолетняя корреспондентка из Омска, мать 14 детей, сама на костылях — ТБК (туберкулез) колена, муж был безногий, умер от ТБК три года назад.

Проездом из Ленинграда от брата остановилась в Москве, захотела повидаться и посетить могилы моих…)

Пока стояли у Н. С., слышали от всех подходивших: «А памятника еще нет».

У профессора Вотчала[122] тоже еще нет надгробия, стоит портрет.

Головокружение не проходит полностью, неважно себя чувствую…

3 апреля 1974 года. Ездила с Радой на кладбище. Могилы еще не оттаяли. У Н. С. лежит много живых цветов на земле и стоят гвоздики и нарциссы в вазах. Так много народа было, что я не могла подойти вплотную, стояла сбоку. Рада немного поправила цветы. У Лены тоже стоят цветы, мы свои положили на землю.

16 апреля 1974 года. Начинаю читать «Khrushchev remembers» translatеd and edited by Strobe Talbot (Boston, Toronto). Дала малознакомая женщина. Очень многое похоже на записки Н. С., но общее впечатление такое, будто это компиляция разных высказываний, которыми умело воспользовался способный журналист.

* * *

«Что есть у человека, кроме жены? — заговорил Гомбург (физик, лауреат Нобелевской премии). — Родители всегда уходят слишком рано, а дети — слишком поздно, когда отношения уже безнадежно испорчены. Друзья? Но это такая редкость! Открытие интимно близко тебе, пока живет в твоей голове, затем оно становится шлюхой, доступной каждому. Остается лишь жена, стареющая, слабеющая, надоедливая, сварливая, глупая и все же — единственная и вечная.

Лишь в ней одной доказательство того, что ты — личность или хотя бы особь…» (Ю. Нагибин. «Пик удачи», «Знамя», № 9, 1970 г., стр. 81)

14 сентября 1974 года. Памятник разрешили после того, как я позвонила А. Н Косыгину.[123]

Сказала, что в Управлении делами СМ не дают согласия на проект памятника. После звонка Косыгина все было сделано в один день.

К третьей годовщине смерти Н. С. поставили, наконец, памятник. Фамилия скульптора — Эрнст Неизвестный. Голова и плита, на ней надпись — из бронзы. Остальное — глыбы белого и черного полированного гранита. Всем нам и большинству знакомых памятник понравился, но есть не одобряющие (Аня Тарасова).

Одиннадцатого сентября 1974 года к 6 часам у ворот кладбища собралось много людей, товарищей и незнакомых, ждали Евтушенко и Григорьева[124] (певец). Все вымокли, дождь шел два часа, все время, пока собирались и стояли у могилы. Говорил кто-то, что были иностранцы, фотографы щелкали. Рада и Ляля (подруга Лены) остались, чтобы организовать массу цветов, принесенных людьми. Промокли очень, из ботинок выливали воду. К счастью обошлось без простуды.

Евтушенко громко говорил, что лицо скульптор сделал живым, что Н. С. с нами и т. п.

Мэр Флоренции Лапиро прислал телеграмму: «Памятник будет всегда напоминать о борьбе и борце за мир».

Когда езжу по Москве, в глаза бросаются места и вещи, за которые Н. С. боролся, не жалея сил и здоровья. Набережные реки Москвы одеты камнем, он организовал еще до войны. Расширен Дорогомиловский мост. — Н. С. после войны добился этого.