Никита. Побеждая страх

— Соня! А как же твое «не лезть в чужие дела и обретение житейской мудрости»?

— Издеваешься? — визжит она. — Я же не знала, что тут такое твориться будет! — она открывает коробку и протягивает мне, выжидательно глядя на меня.

— Ладно! — Беру один тюссон. — Да! Было.

— Я так и знала! — она снова визжит.

— Потише! — шикаю на нее. — Илья уже в офисе. Если он услышит...

— Это разве тайна? Судя по тому, что ты не отвечала на звонки все воскресенье, ты провела вместе с Никитой не только ночь, но и весь день! — ее глаза просто светятся. — Так что теперь, когда вы вместе...

— Мы не вместе, София! Ты же знаешь, что Никита ни с кем не встречается. И, пожалуйста, никому не рассказывай!

— Не встречается, но раньше он и не оставался ни с кем на всю ночь до утра.

— Просто... не рассказывай никому и все. Я знаю лучше.

— Ладно. Не буду. Не волнуйся! — она берет себе один тюссон. — Я так рада за вас! — шепчет с придыханием и вонзается зубами в выпечку.

— Давай я сделаю нам чай, — встаю из-за стола, но София останавливает меня, хватая за руку.

— Погоди! А подробности!

— Соня! — сердито смотрю на нее.

В этот момент наше внимание привлекает шум мощного двигателя за окном. Мы обе поворачиваем головы и наблюдаем, как здоровый внедорожник Никиты останавливается прямо у входа. С недовольным выражением на лице он выходит из него и резко захлопывает дверь. Размашистыми шагами направляется к стеклянной двери в офис.

Я хмурюсь. София широко улыбается. Потом поворачивается ко мне и свистящим шепотом произносит: — Он выглядит слишком сердитым для того, кто всю ночь и весь день провел в постели, занимаясь... — резко ее голос становится совершенно нормальным. — Привет, Никита! Выпечки? — с ее лица не сходит понимающая улыбка, когда она протягивает ему коробку.

— Спасибо, — он цедит сквозь зубы, не глядя ни на Софию, ни на тюссоны. Все это время он хмуро смотрит на меня, не моргая и не давая возможности ускользнуть от его напряженного взгляда.

— Ладно, — София делает шаг назад. — Пожалуй, пойду. У меня еще столько дел, — она напевает и двигается к выходу.

Когда мы остаемся одни, Никита опять произносит: — Спасибо!

— Ээ, что?

— Спасибо за кофе. И полотенце.

Ааа. Он, очевидно, передразнивает то, что я написала в записке.

— Пожалуйста! — прикусываю губу, стараясь сдержать улыбку.

Он смотрит на меня еще несколько мгновений, потом хватает коробку (мою коробку!) с выпечкой со стола и скрывается в своем кабинете.

Понятия не имею, что все это значит. Но он выглядит так сексуально сегодня в белом тонком джемпере. Особенно с закатанными по локоть рукавами, открывающими его мускулистые загорелые руки. Чувствую волну возбуждения, когда вспоминаю, что эти руки делали со мной. Кажется, я подсела на его руки. И губы. И не только...

Мне нужно срочно что-то придумать.

Чтобы он захотел повтора.

19

НИКИТА

Откидываюсь на спинку кресла, закинув ноги в ботинках на письменный стол. Прижав мобильник к уху, слушаю доклад Чили об итогах его разведки среди самых низов города, куда он отправился сразу после дня рождения Максима, и до сих пор не выходил на связь.

— Я узнал, что на днях выходит из тюрьмы один тип, который не откажется поделиться интересной информацией, если его грамотно прикормить деньгами. Когда-то он имел дела с Гришей и знает его тайные схроны. Завтра приеду в офис, расскажу подробнее.

— Понял. Молодец. Работай дальше.

Чили говорит что-то еще, но я не могу сосредоточиться на словах, так как в мое сознание врываются образы Юли, обнаженной, стонущей подо мной, такой мягкой, нежной, берущей все, что я дам ей...

— Босс? Ты там? Ты слушаешь?

— Да, да, — откашливаюсь и сажусь ровно, убирая ноги со стола. Мне приходиться поправлять увеличившийся в джинсах член.

— Так что мне ему ответить?

— Кому?

— Чем ты там занимаешься? Я сказал, Кубинец хочет присоединиться ко мне. Ему скучно сидеть без дела.

— Нет! Ни в коем случае! Он привлекает к себе слишком много внимания! Работай один.

— Ладно.

— Подтверди!

— Работаю один.

Когда экран телефона гаснет, я продолжаю смотреть на него. Вот сейчас она точно что-нибудь напишет. Устроит драму. Но он так и остается темным.

Вздохнув, притягиваю к себе папку. Ненавижу бумажную работу, но это неизбежно. Некоторые дела слишком конфиденциальны, слишком грязны, чтобы поручить Юле разгребать эти бумажки. Часть всех досье клиентов хранится в сейфе в моем кабинете. Ради ее же безопасности она никогда не получит к ним доступ.

Ну вот опять!

Она! Она! Ей!

И как я смогу работать, если мои мысли постоянно возвращаются к ней?

Просидев весь день за столом с бумажками и на телефоне, выхожу чуть после шести вечера в коридор, мечтая поскорее принять душ и завалиться на диван с пивом. Я слышал, как уходил Илья. Юля, наверное, тоже ушла.