Никоарэ Подкова

Для них было важнее сохранить собственные головы на плечах, нежели доставить в Яссы головы скитальцев. И шли они лишь потому, что их подталкивали турецкие конники, выказывавшие немалую храбрость и высокомерие, как и подобает воинам величайшего и грознейшего падишаха, владыки мира. А высокомерие их прекрасно уживалось с жаждой грабить жителей. Местные рэзеши, огражденные до той поры от боярской алчности, имели немалые стада и отары овец. Они торговали скотом с ляхами, и в Ваду-Рашкулуй поговаривали, что живут те рэзеши зажиточно и наверняка у них немало зарыто горшков со злотыми и талерами.

Чабаны издалека следили за движениями лазутчиков. Заметив их, они зажигали на курганах огни числом поболее количества своих овчарен, и рэзеши считали столбы дыма, понимая, что из степи верные люди дают знать о приближении ворогов. По ночам костры чабанов сверкали звездами на вершинах холмов, и рэзеши на границах своих владений следили, как вспыхивают и гаснут огни, - чабаны то закрывали костры тулупами, то вновь открывали их. Так сообщали они, что на пастбищах тревожно, что псы неспокойны и рвутся с цепи, как при приближении хищных зверей. Тогда в селах увеличивали стражу, и вооруженные отряды выходили в степь, укрываясь в рощах и в балках, где едва струились пересохшие за лето ручьи.

В пятницу Агапие повел атаманов селений Костешты в Олэрены к Никоарэ, остановившемуся в ложбине, окаймленной молодым буковым и березовым лесом. Подкова и его спутники, услышав конский топот, тотчас вдели ногу в стремя. Как только показался Агапие, Никоарэ вскочил на своего каракового коня и натянул поводья. Вскочили в седла и товарищи его.

Агапие вел за собой шестерых рэзешей - старейшин двух селений.

Лэкустенский рыбак обнажил голову и поклонился Никоарэ; остальные шесть всадников последовали его примеру.

- Светлый государь, - проговорил Агапие, и белые зубы его сверкали из-под усов, - вот старейшины двух наших соседних селений, они пожелали быть здесь при проезде своего государя.

- Сердечно рад, - отвечал Подкова, подвигаясь ближе к рэзешам.

Он снял с кудрявой головы кушму. Обычай этот, утвердившийся у запорожцев при встрече гетманов и есаулов со своими преданными воинами, был незнаком молдаванам. А Подкова, видя в эти дни, как сплачивается народ, окружая его любовной заботой, смягчавшей горечь скитаний, испытывал желание поклониться силе земли, братьям Иона Водэ по несчастью. Он был исполнен жалости и горячего желания помочь им. Костештским и олэренским атаманам в самое сердце запал величавый и все же братский взгляд того, кого считали своим князем.

- Здравствуй на многие годы, батюшка. Поскорей возвращайся, - сказал самый старший.

- Подойди к стремени государя, дед Коман, - подтолкнул старика Агапие.

Убеленный сединами рэзеш, разодетый, как в праздник, подошел и схватил протянутую руку Подковы.

- Преславный государь, - проговорил он, прижимая левую руку к груди, - что в сердце у нас, то и на устах. Желаем встретить тебя по старине, как володетеля нашего, хлебом-солью. Только уж ты собственным своим мечом добывай себе престол, не ищи подмоги у басурманских наврапов и бешлиев, как иные государи, потерявшие стыд.

Подошли и остальные рэзеши, прикоснулись к руке Никоарэ. Потом все спешились для совета, а костештские и олэренские рэзеши достали из сумок привезенную снедь и баклажки с вином.

Спустился в ложбину и дед Митря и торопливо соскочил с коня.

- Едет сзади его милость дьяк с удивительными вестями, - сообщил он.

- Что такое, человече? - сердито осведомился дед Петря. - Коли весть недобрая и отравит нам трапезу, так мог бы и погодить. Али уж скорее выкладывай, - прибавил он, досадливо отложив ломоть хлеба. - Показались лазутчики и измаильтяне, что ли? Вот уж три дня, как только о том и слышу.

- Не стали бы из-за того наши рэзеши тревожиться, капитан Петря, отвечал с обычной своей кротостью дед Митря. - Рэзешские отряды все теснили ворогов, пока не сбили в кучу. А теперь наши люди собрались в трех местах и дожидаются государева повеления - хотят окружить их да вилами прикончить.

Дед Петря замолчал, но лицо его не прояснилось. Младыш выступил вперед.

- Дозволь, батяня, и нам обнажить сабли.

Дед молча одобрил его кивком головы, упрямый и угрюмый, точно зубр.

- Посмотрим, что скажет дьяк. Человек он разумный, - спокойно отвечал Никоарэ. - Из всего, что происходит, я понял - беспокоиться мне не о чем, ибо стеною стали друзья наши и охраняют нас вот уж третий день. Народ с нами!

В ложбину спустился дьяк и неторопливо слез с коня.

- Государь, - сообщил он, - отряд Сафара-чауша сделал дневку в Овечьей Долине. Наврапы совсем загнали коней, собирая служилых Хромого. Наши друзья рэзеши обошли их. Мы взяли языка: поймали одного служилого. От него и узнал я имя чауша, а старшого над служилыми зовут Ионом Бузату. Сафар-чауш бил его своим посохом. Долго мы не задержимся. Пока вы приготовитесь, я поведаю государю какой случай был в Костештах.

- Что еще за случай? - проворчал дед. - Некогда нам сказки слушать.