Никогда не сдаваться

На 39-й день после похорон я поехала к маминому отцу, моему деду. Он не был на похоронах, так как лежал в военном госпитале, и я давно его не видела. Приехав к нему, я стала рассказывать, как все прошло. Он плакал. Потом мы прошли на кухню, он предложил мне чай. Жена деда (после смерти бабушки дед официально женился), которая была младше моей мамы на два года, вступила в беседу. Она абсолютно равнодушно смотрела на меня, ей не было меня жаль – скорее, она ждала, когда же я уйду. Обратившись к деду, она спросила, знаю ли я, что я не родная? Деду сразу стало плохо, он стал кричать на нее – зачем она лезет не в свое дело? Потом он начал оправдываться, говорить, что она что-то напутала, но я уже не могла уйти просто так, ничего не узнав.

Мы сели в отдельной комнате, и я потребовала объяснений, после чего ему пришлось во всем сознаться. После нашего разговора я молча встала и проследовала в коридор и вышла из квартиры. Деда я больше никогда не видела. Он скончался через полгода после мамы. Спускаясь со ступенек вниз я плакала, – «Такого не может быть». Все время задавалась одним и тем же вопросом: «Мы же так похожи… У нас с мамой одинаковые подбородки, родинки, фаланги пальцев, размер ноги. Как же так?».

Я приехала домой. На следующий день было 40 дней со смерти мамы. Полный дом народа, подготовка к последнему тяжелому дню. Поздоровавшись, я тихо прошла в свою комнату. Все стали спрашивать у моего отца, что со мной, чем я так расстроена. Я тихонечко подкралась к кухне, где все находились. Мне было хорошо слышно разговор. Подруга моей мамы спросила, где я была, и папа ответил: «У деда». Она предположила, что, может быть, дед мне все рассказал, на что отец ответил: «Скорее всего». Дальше не было никакого смысла слушать: я поняла, что дед сказал правду. Меня действительно взяли из детского дома, когда мне было полтора года.

Я никогда в жизни не испытывала такой головной боли, как в тот вечер. Я все время плакала. Дом моих родителей, который был для меня таким родным, в одночасье стал чужим и холодным. Мало того, что не стало мамы, так еще и не стало меня. Я потеряла на какое-то время понимание того, что происходит со мной, с моей семьей, кто мы друг другу, и как мы будем жить дальше.

На следующий день все, кто пришел почтить память моей мамы, заметили, что со мной что-то не так. Я сидела у могилы и не могла осознать все до конца. Как же меня мог так сильно любить человек, который не был мне родным по крови? Кто я, кто те люди, что родили меня? Мне не давал покоя этот вопрос. Почему моя биологическая мать оставила меня? Вернувшись домой, проводив гостей, я набралась мужества и поговорила с папой, сказав, что я знаю, что они с мамой – не мои биологические родители.

Реакция моего отца стала для меня неожиданностью. Он закрылся, испугавшись дальнейшего развития событий. Я попросила его, чтобы информация об удочерении осталась между нами двумя, сказала, что для меня этот факт не имеет значения. Я говорила, что не важно, кто меня родил, важно, кто меня вырастил, но папа выбрал другой путь. Он всем рассказал правду. Мы стали очень далеки, наши отношения летели в пропасть, разбиваясь по дороге о препятствия. Так я осталась совсем одна. Рядом со мной долгое время была мамина подруга и больше никого. Все люди, присутствовавшие на похоронах, произносившие громкие слова соболезнования, исчезли из моей жизни навсегда.

Наша жизнь с папой становилась невыносимой. Обстановка накалялась еще больше. Я понимала, что мне необходимо стать независимой и зарабатывать самостоятельно. У меня не было образования, я ничего не умела делать. Раньше у меня была мама, которая все могла решить, теперь же мне приходилось решать все самой. И я решила. Я бросила колледж, взяла все золото мамы и бабушки, кроме обручальных колец родителей, и заложила в ломбард. К сожалению, выкупить я его потом не смогла. На полученные деньги я привела себя в порядок и нашла работу в качестве певицы в баре.