Никогда прежде

Какую железную волю нужно иметь, чтобы после таких слов продолжить рисовать схему? Вновь взглянув на нее, я уже не могла понять, где верх, а где низ и что именно я собиралась нарисовать. Тем более и карандаш улетел. В итоге примерно одно мгновение понадобилось, чтобы очутиться в кольце рук Яна, а он обнял уже значительно крепче, чем прежде, и притянул к своей груди.

– Удивительно, – я запрокинула голову и провела указательным пальцем от его лба до кончика носа, – значит, как при первой встрече? Но ведь силу ты уже получил, она в тебе.

– Она во мне, – улыбнулся аниилиец, – но я не в тебе.

– Ян! – Я чуть не задохнулась от вспыхнувшего в груди жара. – Дразнишь, а ведь не стоит, пока ты еще восстанавливаешься…

Он выдохнул:

– Хорошо. Не буду смотреть, не буду говорить, не буду целовать.

– Какой же ты! – Я сжала его лицо ладонями, а он нарочно закрыл глаза, и, не вытерпев, я сама быстро поцеловала улыбающиеся губы. И опять не смогла оторваться и остановиться бы не сумела, не произнеси он между поцелуями:

– Ты за меня выйдешь?

– Что?

Я оторопела, а он открыл глаза, серьезный, как никогда.

– В Анииле это называется создать союз, в вашей стране говорят – заключить брак. Ведь я правильно произнес предложение? Или в чем-то ошибся?

– Правильно, – я прижала руку к сердцу, – произнес. Просто неожиданно.

– Я читал, у вас принято давать девушке время подумать. Значит, тебе нужно подумать?

– Нет! – сказала я торопливо, как обычно в моменты душевного волнения, когда не успевала поразмышлять, а ответ уже срывался с губ.

Ян удивленно поднял брови.

– Нет – это ответ на первый или второй вопрос?

– Это мое согласие, – произнесла я, разгладив кончиками пальцев складку между его бровей.

Ян рассмеялся.

– Ты удивительно соглашаешься.

Это была простая церемония наедине друг с другом у подножия священной горы Аниила, когда произносимые клятвы слышит только окружающая природа. Я говорила на своем языке, как Ян научил, а мой муж на аниилийском. А затем мы опустили сцепленные ладони в каменную чашу, куда стекал тонкий водопад, называемый хрустальными слезами горы. Это был очень интимный обряд для двоих, совершенный на восходе солнца, когда одежды не прячут тела, когда озябшей от хрустальных брызг кожи касаются первые лучи. Красивый и чистый, в абсолютной гармонии с природой, когда Ян лишь коснулся легкими поцелуями моих ладоней, а я повторила его жест, потому что тихая нежность этого места грела жарче той страсти, что разгоралась внутри. И эта чистота ощущений соответствовала красивой аниилийской вязи на скале обряда: «Утро для нежности, ночи для страсти». Чтя древние традиции, мы подарили друг другу почти целомудренный поцелуй и с трудом отстранились, поскольку каждое прикосновение было вызовом нашей выдержке. Все так же держась за руки, прошли сквозь уединенный грот тропой Крепкого союза. Аниилийцы верили, что тяжелая поступь тех, кто не предназначен друг другу, разносится вокруг далеким эхом. Но когда сама природа благоволит, царит благословенная тишина, поскольку вы ступаете правильной дорогой. Это была красивая легенда, но готова поклясться, что, идя рядом с мужем по тропе, я даже шороха наших шагов не услышала.

Но всего один поцелуй при обряде – это было чересчур целомудренно, особенно вспоминая нашу с Яном первую ночь. Однако если я желала ее повторения, то должна была дать мужу полноценно восстановиться. Оттого и не рисковала нарушать собственные запреты.

После церемонии я послала родным сообщение с коротким предложением, что вернусь домой, как только лекарь произнесет заветные слова «Все можно», а в конце подписалась новым именем – Сабрина Ильнаркир.

В итоге меня закидали таким количеством писем, что пришлось садиться за подробные ответы отдельно для мамы, мачехи, Эрика, Вермонта, двух оболтусов, отца и Джека Варваро. Но потом сообщения были написаны, схемы дополнены, частично перечерчены, и наступил вечер. Лекарь, который из уважения к обряду заглянул в этот день гораздо позднее, поздравил нас и сказал, что динамика необыкновенно положительная, а затем добавил: «Осторожность не помешает». И хотя Ян всегда переводил для меня с аниилийского, иначе было не понять слов, в этот раз смысл уловила я исключительно по выражению лекарского лица. А смотрел он очень выразительно.