Николай Бенуа. Из Петербурга в Милан с театром в сердце

Благодаря моему любопытству, веселому характеру и доброжелательности я проникала в разные театральные цеха, превратившись в своего рода талисман. Я наблюдала за работой начальницы швейного цеха синьорой Нори. Я научилась работать над декорациями, для этого используются многометровые холсты, которые размещают на полу цеха и на них размечают квадраты. Готовятся пигменты, краски, замешивается клей из муки и воды. Используются огромные кисти с длинными, как у швабры, ручками. Пользоваться такими приспособлениями сложно, нужно обучиться и наловчиться. Сначала наносится рисунок углем, вставленным в длинную палку. Чтобы нанести квадраты, нужно быть вдвоем, нужна веревка, сажа.

Дружба с Бенуа родилась гораздо позже, когда я уже была женой и матерью троих детей. Я ушла из театра в 1962 году. Это был золотой период. Великие артисты Каллас, Ди Стефано, дирижер Гирингелли, на мой взгляд, лучший. Гирингелли был богат и тратил собственные деньги на восстановление Ла Скала в 1945 г. после бомбардировок. Он был очень серьезным. Выбирал лучших певцов, танцоров, костюмеров.

В 1978 г. я подготовила 8 больших полотен, четыре на три метра, к 200-летнему юбилею Ла Скала. На главной картине, посвященной театру, изображены 120 персонажей, среди которых — братья, Савинио и де Кирико. С Савинио мы познакомились, когда он принес эскизы декораций к «Жизни человека». Он был отличным музыкантом, поэтом и художником. Лучшим, чем брат, который считал, что до него вовсе не было художников. Всем известно, что де Кирико страдал манией величия. Свои метафизические площади он хотел превратить в декорации. Но он не умел создавать декорации. С де Кирико я познакомилась в Риме, в доме на площади Испании. Я не помню, была это его квартира или кого-то другого. Он вяло пожал мне руку, и уже по одному этому прикосновению он мне не понравился.

Савинио и де Кирико в театр пригласил Бенуа?

Да. Он составлял график. Сообщал: «Будем готовить такие-то оперы!»

Как он выбирал художников?

Во многом благодаря отцу у него было много связей и знакомств в мире художников. Театр, в общем, «принадлежал» им обоим.

А как случилось ваше с ним профессиональное знакомство?

Моя мама считала, что я хорошо рисую. Когда мы с сестрой вернулись из колледжа в Каннах, мама предложила мне поступить в Академию Брера.

Я, конечно, испугалась. Там учатся гении, а я кто? Я рисую быстро-быстро. В Академии рисуют на маленьких форматах, а мне, чтобы на них поместились мои рисунки, нужно покупать рулоны бумаги, какие используют для фресок.

Встреча с Долорес Пюто была эмоционально насыщенной. Долорес — великолепная женщина, с одной стороны, обладающая королевским достоинством, а с другой — горячим темпераментом и пламенным сердцем. Говорить с ней можно часами: она рассказывает о своих впечатлениях, вспоминает знакомства с известными людьми, творившими ленту истории. Она теряет зрение, а для художника нет большей трагедии. Но ей удается работать по памяти, страстно, с самоотдачей, хотя Долорес уже не делает из процесса живописи перформанс, как раньше, когда она рисовала под музыку и в сопровождении танца своей давней подруги Карлы Фраччи или лучшего «Арлекина» Феруччо Солери, или музыканта Энрико Интры, с которыми она создала конкурс «Arlex», поддерживающий молодые таланты, в работах которых сливаются воедино эти четыре вида искусства.

Даже оставив Ла Скала, Долорес не расставалась с темой театра. Ее любимым персонажем был и остается символ итальянского спектакля — Арлекин. На многих ее картинах человеческие фигуры похожи на марионеток, страдающих или пытающихся вырваться из пут кукловода — не человека, не божества — бездушных мировых проблем современности: войн, расизма, нищеты, голода. В 1999 г. у Пюто состоялась персональная выставка в Ватикане, в зале Нерви, «В поисках Бога» (Searching for God), посвященная Межрелигиозной Ассамблее 2000 г. в базилике Святого Петра по приглашению папы Иоанна Павла II.

После встречи с Долорес захотелось узнать еще больше, появились новые вопросы. Благодаря помощи ее дочери, Марии Луизы, я получила на них письменные ответы от Пюто уже практически на следующий день.

Чему Вас научил Николай Бенуа? Какие-то особые техники, стиль или что-то еще?

Самым большим уроком, который преподал мне маэстро Бенуа, была любовь к театру. Он научил любить его даже в мелочах, любить театральные кулисы, хор, музыку, конечно, сценографию, любить не только место, но и людей, которые живут театром, и всё то, что с театром связано. Душу театра! Еще Николай научил меня хорошо знать текст либретто, исторический период, чтобы декорации и костюмы ему соответствовали. Публике нравится приходить в театр, садиться и ждать, когда откроется занавес и можно будет погрузиться в этот мир.