Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1

Когда шлюпка, шурша днищем по гальке, уткнулась носом в берег, Вернадский увидел трупы. Много трупов — на камнях и между камнями, у самой воды и выше, на береговых скалах. Только немцы. Выпрыгнув из шлюпки, Вернадский и его спутники зашагали вверх по тропинке, в сторону маяка. Здесь тоже было много трупов и тоже только немцы. Дорого же заплатили они за попытку овладеть островом!

— А вот и наши, — сказал один из спутников фельдшера, шедший перед ним.

Он склонился над двумя краснофлотцами, лежавшими возле развороченного снарядами бруствера.

— Раненые? — спросил, подходя, Вернадский.

Но тот покачал головой. Краснофлотцы были мертвы.

Неужели на острове не осталось ни одного живого человека?.. Воронки, осколки снарядов… Все усыпано патронами, обломками камней. Три орудия: одно перевернуто и исковеркано, другое просто перевернуто, третье как будто в порядке. Из него недавно стреляли по отходившим вражеским судам, на тральщике это все слышали. Кто же в таком случае стрелял? Значит, есть здесь живые!..

Фельдшер Вернадский увидел, как в одной из впадин, которую он принял за воронку, что-то зашевелилось, и оттуда поднялся молоденький краснофлотец с огромным синяком над заплывшим глазом.

Краснофлотец этот был Сашка Строганов.

— Хорошо, что вы пришли, — сказал он, приложив руку к бескозырке. — Я один ничего не могу сделать.

— Один? — переспросил Вернадский. — А остальные? Все убиты?

— Не все убиты. Раненые.

— И ты один не ранен?

— Один.

— А ваш командир?

— Старший лейтенант жив, он даже очнулся и разговаривал… Потом опять бредил… Там многие бредят. И все просят пить. Вот Полещук послал меня за водой.

У ног Сашки стояло пустое ведерко.

— Да где ж они? — спросил Вернадский нетерпеливо. — Здесь, в землянке.

Вернадский заглянул во впадину, из которой вышел Сашка, и увидел деревянную дверь. Звеня ведром, Сашка побежал к берегу за водой, а фельдшер и его спутники вошли в землянку.

Раненых оказалось человек пятнадцать, и большинство в очень тяжелом состоянии.

Вернадскому и двум его спутникам предстояла трудная работа. Помочь им могли только Сашка Строганов да Полещук, оказавшийся отличным и умелым санитаром. Полещук прыгал между нарами на одной ноге и не соглашался показать Вернадскому свою рану до тех пор, пока все раненые не были осмотрены и перевязаны.

Двое умерли, прежде чем их успели перевязать. Очень плох был и главстаршина Мартынов — не приходя в сознание, он метался и стонал. Тяжко ранен был и комендор Уличев. Сознания он не потерял и очень страдал, но, как и Полещук, требовал, чтобы прежде помогли другим. Когда наконец Вернадский стал отрывать от его ран присохшую, пропитанную кровью одежду, он, несмотря на страшную боль, не проронил ни звука.

Старший лейтенант Гусев то приходил в себя, то снова терял сознание. Но и очнувшись, он, кажется, не совсем ясно понимал, где он находится и что с ним происходит. На незнакомого фельдшера смотрел он недоверчиво и все требовал к себе Сашку Строганова и Полещука.

Сашка Строганов не отходил от Гусева, но Гусев, хотя и не отпускал его, с ним не разговаривал. Он разговаривал с одним Полещуком.

— Ты здесь, Полещук? — спрашивал он поминутно.

— Здесь, здесь, товарищ старший лейтенант, — отвечал Полещук.

— Полещук! А ведь верно я говорил, что артиллерист должен уметь метать ручные гранаты?

— Верно, верно, товарищ старший лейтенант.

Гусев был очень возбужден и все никак не мог успокоиться. Глаза на бледном лице его ярко блестели. Обычно молчаливый, он теперь говорил не умолкая. Ему порой мерещилось, что он все еще руководит боем, и он отдавал приказания, требовал снарядов, кричал: «Огонь!» А в минуты прояснения он, обращаясь к Полещуку, обсуждал только что закончившийся бой.

— Они думали, что если их больше, так они сильнее. А ведь не так. Правда, Полещук?

— Правда, правда, товарищ старший лейтенант.

Гусев рассмеялся.

— Они думали, что мы такие же, как они! Разве они понимают, за что мы деремся? Разве они могут понять? Верно, Полещук?

— Верно, верно!

— Думали сломить нас железом, а мы крепче железа! Правда, Полещук?

— Правда, правда…

Когда Гусева вынесли на носилках из землянки и он понял, что его сейчас увезут с острова, он огорчился. Слишком важная часть его жизни прошла здесь, среди этих голых камней. Поворачивая бледное свое лицо, с жадностью оглядывал он и старую башню маяка, и кирпичную трубу сгоревшего домика, в котором он жил, и разбитые снарядами брустверы, и каменистую землю, усыпанную осколками металла, и чаек, круживших над волнами. Здесь он, комендант этого маленького острова, работал, мечтал, учил, учился, сражался и победил. И, глядя вокруг, он хотел увезти остров с собой.

Глава одиннадцатая

Труды и мечтания

1