Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1

— Оно верно, — сказал Уваров, — иной раз в человеке можно ошибиться. И все-таки не так уже часто мы ошибаемся в людях. Если бы вы знали, сколько раз мне приходилось смотреть на человека и думать: можно оказать ему доверие или нельзя? Порассуждаешь, взвесишь то да это, потом откинешь все рассуждения и решишь: можно. И обрадуешься, потому что в человека радостно верить…

— Как, как вы сказали? — переспросил Лунин. — В человека радостно верить?

— Ну да. Вы разве не согласны?

— Нет, согласен. Это вы очень хорошо сказали, Иван Иваныч.

— И, знаете, потом почти никогда не приходилось жалеть, что поверил человеку, — продолжал Уваров. — Почти никогда.

— И все же Серов мог ошибиться, — повторил Лунин упрямо.

— Серов мог ошибиться, — согласился Уваров. — Но мы не должны ошибаться. Мы не знаем, что с ней случилось, и мы должны не гадать, а узнать. Мы обязаны найти ее и узнать, почему она ему не пишет.

— Это правильно, — согласился Лунин. — Было бы неплохо, если бы мы узнали. Но как ее найти?

— Надо постараться, — сказал Уваров. — Я попробую.

Задумавшись, они опять замолчали, продолжая идти рядом по темному притихшему аэродрому. Разговор о Серове еще сблизил их.

И все же Лунин несколько смутился от неожиданности, когда после долгого молчания Уваров спросил его:

— Константин Игнатьич, почему вы не в партии?

Лунин ответил не сразу.

— Так жизнь сложилась, — сказал он.

— Плохо сложилась?

— Нет, отчего же плохо! — сказал Лунин. — Разве я жалуюсь?

Он замолчал. Уваров молчал тоже, шагая рядом с ним.

— А в партию я давно хотел вступить, — сказал Лунин наконец. — Было время, я даже рекомендации собирал… Незадолго до войны… Заявление было написано…

— Ну и что же?

— Не подал.

— Почему?

— Случилось одно событие…

Снова молчание. Возможно, Лунин ждал, что Уваров задаст ему вопрос. Но Уваров вопроса не задал.

— Я разошелся с женой, — сказал Лунин. — Вы знали?

— Догадывался, — ответил Уваров. — Вас упрекали за это?

— Нет, не упрекали. Но, может быть, могли бы упрекнуть.

— За то, что вы разошлись?

— Ну, если не упрекнуть, так хоть спросить. А я никому ничего не хотел объяснять. И не подал заявления.

Уваров молчал, полагая, что Лунин ничего ему больше не скажет. Но Лунин заговорил сам.

— Я выгнал ее из дома, — сказал он. — Она встречалась с одним человеком, и я узнал. Она стала меня просить. Она говорила, что не будет с ним больше встречаться… Она хотела остаться… Она очень просила меня…

— А вы?

— Я велел ей уйти. И с тех пор никогда ее больше не видел.

Уваров ждал, не скажет ли Лунин еще чего-нибудь. Но Лунин больше ничего не сказал. Тогда, минуты через две, Уваров спросил:

— А по-вашему, вы поступили с женой правильно? Как вы сами считаете?

— Было время, когда я считал, что поступил правильно.

— А теперь?

— Не знаю…

Они опять замолчали и молча дошли до самой землянки зенитчиков. Лунину нужно было возвращаться. Они остановились, но расставаться им не хотелось, и они долго стояли рядом, скрытые друг от друга темнотой. Когда смолк стук их сапог, в тишине еще слышнее стал протяжный смутный гул, доносившийся откуда-то издалека.

— Слышите? — спросил Уваров. — Это наша земля, захваченная немцами, кричит: «Жду-у-у-у!..»

3

Три эскадрильи полка вылетели по очереди, и последней поднялась вторая.

Длинная декабрьская ночь совсем уже подходила к концу, и зубчатая кромка леса, окружавшего аэродром, явственно выступала из мглы, когда самолеты второй эскадрильи один за другим, вслед за самолетом Лунина, оторвались от снежного поля. В последний раз пронеслись они над могилой Рассохина; сделав круг, построились большим клином и двинулись на запад.

Небо было мутно, и только позади, на востоке, в тучах был разрыв, в котором тлела бледная зимняя утренняя заря, бросая розовые отсветы на снег.

Озеро лежало под самолетами огромной неподвижной пустыней. Год назад в начале декабря через озеро тянулись вереницы машин, а сейчас во льду еще чернели огромные полыньи, раскинувшиеся на много километров. Осень затянулась, вторая военная зима пришла с опозданием, настоящих морозов еще не было, и озеро замерзало медленно, вяло. Навигация давно уже кончилась, но возобновить автомобильную дорогу по льду все еще не удавалось. Опять наступило время, когда связь между Ленинградом и остальной страной поддерживалась только по воздуху.

Вот уже впереди и мыс Осиновец, покрытый темньм лесом. Вот и Осиновецкий маяк. Прошлой зимой Лунин пролетал здесь с Рассохиным и Серовым. Тогда их было только трое, и летели они на восток. Рассохин так и не долетел… И вот теперь Лунин возвращается. Сколько самолетов ведет он за собой, и каких самолетов!