Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России

Но Россия по призыву Николая Павловича поднималась так же, как в 1812 г. Люди шли в армию добровольно, создавали отряды ополчения. Казаки объявили всеобщую мобилизацию. Одно лишь Донское войско выставило 87 полков и 14 батарей. Именно тогда родилась знаменитая песня:

«Всколыхнулся, взволновалсяПравославный Тихий Дон,

И привычно отозвалсяНа призыв Монарха он…»

А в Севастополе героями были все. Но выделялись и герои из героев. Матросы Кошка и Шевченко, минер Новиков, санитарка Даша Михайлова, лейтенант Бирюлев, генералы Хрулев и Хрущев. 55–летний донской казак Осип Зубов на 3–м бастионе выкопал в земле каморку, зажигал ночью лампаду у иконы и молился, будто инок. Был спокоен при самых жутких обстрелах и атаках. По ночам Бирюлев, Зубов, Кошка, Шевченко ходили на вылазки и совершали невероятное, уничтожали врагов, притаскивали пленных. Прославились и два батальона черноморских пластунов. Сперва никто даже внимания не обращал на оборванцев в черкесках. Но вскоре о них заговорили все. Их пули поражали любую цель в пределах дальности выстрела. А по утрам охранение французов исчезало или было перерезано. Война приобретала характер, очень и очень неприятной для врагов.

Царь повелел для защитников Севастополя месяц службы считать за год. От Меншикова он требовал вести активные действия, изматывать противников, подталкивая их к снятию осады. Но крымский главнокомандующий после Инкерманского сражения впал в пессимизм. Уже не верил в возможность удержать не только Севастополь, но и Крым. Никаких операций больше не предпринимал, держал войска на месте. Вылазки гарнизон устраивал собственными силами и по собственной инициативе.

Между тем, в Дунайской армии и Петербурге стало известно, что из Варны в Крым посылают новые подкрепления, турецкий корпус Омера-паши. Высаживать намечают там же, в Евпатории. Николай Павлович настаивал отбить этот город и сорвать высадку. Меншиков отреагировал лишь после нескольких понуканий. Выделил 19 тыс. штыков и сабель под командованием генерала Врангеля. Тот произвел разведку и отказался – потому что с ударом опоздали. Омер-паша уже высадился, и в Евпатории находилось 30 тыс. турок и французов. Но Меншиков смотрел на операцию только как на формальное выполнение царского приказа. Ничего менять не стал, войск не добавил, а командовать назначил генерала Хрулева (чтобы показать, что он не трус, Врангель остался при отряде).

А Хрулев попытался решить задачу единственным возможным способом, внезапным налетом. Но изменили местные татары. Встречали турок как «своих», создавали вспомогательные формирования. О движении русских они известили. Турки с французами изготовились. Англичане прислали к Евпатории 4 линейных корабля, к ним добавились французский и турецкий пароходофрегаты. 5 февраля полки Хрулева устремились в атаку – их встретили бешеным огнем и с моря, и с сухопутных батарей. Генерал скомандовал отход. Турки и французы выплеснулись преследовать. Хотя тут и им всыпали. Наш отряд потерял 168 убитых и 583 раненых. Противник – 105 убитых и 314 раненых. На том и разошлись…

И особо стоит отметить, что в Англии в период войны оказались востребованы литературные таланты Герцена. Как раз в 1853 г. он получил достаточные средства и создал в Лондоне «Вольную русскую типографию». А с 1854 г. стал составлять и тиражировать воззвания к героям Севастополя – изменять Родине и переходить на сторону интервентов. Как видим, Ротшильд опекал писателя совсем не бескорыстно. Герцен выполнял такую же работу, как до него – предатель Курбский. А после него – Солженицын, Резун и иже с ними. Но при Николае Павловиче подобные методы еще не сработали. Ни одного защитника Севастополя, поддавшегося на агитацию Герцена, не зафиксировано. Зато его агитация может служить критерием для творчества самого Герцена – насколько можно доверять его характеристикам Николая I и «николаевской» эпохи.

ГЛАВА 37.

НА ПОРОГЕ ВЕЧНОСТИ

Малый кабинет в Зимнем дворце. Здесь работал и умирал Николай I. Художник К. А. Ухтомский

Царская служба была очень тяжелой. Еще в 1845 г. Николай Павлович как-то сказал Смирновой-Росетт: «Вот скоро двадцать лет, как я сижу на этом прекрасном местечке. Часто удаются такие дни, что я, смотря на небо, говорю: зачем я не там? Я так устал…» [126]. А после этого были шквальные годы революций. Потом война. Нагрузки были колоссальными. Но государь умел мобилизовывать себя, перебарывать недуги и недомогания. О них знали только родные и узкий круг приближенных, для остальных император казался железным. Да и силы еще оставались, ему было 58 лет.