Николай и Александра

Пришедший в себя после "выволочки" Распутин несколько дней спустя снова появился в Александровском дворце. Он стал жаловаться государю, будто на его жизнь было совершено покушение. В результате, Илиодор был заточен в исправительный монастырь во Флорищиве. Гермоген сослан в Литву в Жировицкий монастырь. Но вскоре Илиодора стали видеть то в одном, то в другом месте. Он со все возрастающим озлоблением обличал Распутина. Крестьянский "святой", которому он протянул руку дружбы, которого хотел использовать как для орудие очищения церкви и приобщения русского народа к исконным ценностям, оставшись все тем же немытым, похотливым, развратным мужиком, разрушил светлую мечту иеромонаха. Репутация Илиодора, этого пламенного проповедника и пророка, была погублена. А подлец, который был тому виной, в царских покоях по-прежнему чувствовал себя, как дома, и, наушничая императрице, перемещал епископов и благочестивых слуг Божьих, словно это пешки на шахматной доске. Тогда-то и появились первые письма, якобы взятые Илиодором со стола у "старца".

Заключенный в монастырь Илиодор ожидал суда несколько месяцев. Из кельи одно за другим слал в Святейший Синод обличающие письма.

"Не меня нужно увещевать, а вас, поклонявшихся дьяволу. С каждым днем огонь ревности о Правде Божией все более разгорается в душе моей, и все существо мое наполняется жаждой мести против вас, ибо вы забыли Бога и Христа Его... О обманщики, о змеи! О потомки христоубийц! Я разорву ваши мантии... Предатели и богоотступники. Вы все карьеристы. Бедных вы презираете, ездите в каретах, вы горды, надменны... Вы не слуги народа, вас кормящего. Современных пророков вы готовы посадить на кол... С вами, поклонниками "святого черта", Гришки Распутина, я не хочу быть в духовном общении... Животные, упитанные кровью народною!"

Дело кончилось тем, что Илиодор был лишен духовного сана. "Сорвите с меня pясу и отлучите меня от своей церкви!" - восклицал он и отрекся от православия. Не зная, как быть дальше, бывший иеромонах решил стать пастухом и взял взаймы денег, чтобы приобрести стадо из полуста овец. Этого Илиодору показалось мало, и он решил начать революцию. 6 октября 1913 года с помощью сотни головорезов он намеревался убить шестьдесят генерал-губернаторов и сорок епископов. Но планы его стали известны полиции, и бывшему иеромонаху пришлось скрываться. "В октябре 1913 года, писал в своей книге "святой черт" Илиодор, - среди моих гостей образовалась компания из обиженных Распутиным девушек и женщин для оскопления "блаженного старца". Одна из них, двадцативосьмилетняя Хиония Гусева, бывшая проститутка, решила отомстить Распутину за поруганную честь одной монахини и за отвергнутые ласки самой Хионии. Илиодор, подумав, согласился и, повесив ей на грудь кинжал на цепочке, сказал: "Этим ножом убей Гришку".

Впоследствии, надев на себя женское платье, Илиодор перебрался в Финляндию и начал писать книгу о себе и Распутине. Когда книга была закончена, бывший иеромонах предложил ее императрице за шестьдесят тысяч рублей. Та же на шантаж не поддалась, тогда мстительный расстрига отнес рукопись одному американскому издателю. Впоследствии Илиодор признался, что он малость переборщил".

Пользуясь большим влиянием у государя и императрицы, "старец" тем не менее, был редким гостем в Александровском дворце. Жил он в С.-Петербурге, а когда приезжал в Царское Село, то останавливался у Вырубовой. Идея эта принадлежала не самому "отцу" Григорию, а августейшей чете, не желавшей чтобы об их встречах знала публика. Дворцовая охрана была бдительна. Стоило кому-то постороннему подняться по черной лестнице, как на другой день об этом знала вся столица. В последние годы своей жизни в Царском Селе Жильяр никогда не встречал во дворце "старца". Баронесса Буксгевден, жившая в десятке метров от комнат великих княжон, не видела его ни разу.

Хотя и сама императрица встречалась с Распутиным редко, да и то при благоприятных для него обстоятельствах, она отказывалась верить "срамным вещам", которые писали о сибирском "святом". "На святых всегда клевещут", - говорила она д-ру Боткину. - Его ненавидят, потому что мы его любим". Царская семья презирала полицейских, следивших за каждым ее шагом. Государь и императрица были уверены, что полицейские рапорты были сфабрикованы. Александра Федоровна не допускала и мысли, что Распутин способен на подобные мерзости. "Распутина обвиняют в том, что он целует женщин, - писала она царю. - Почитай апостолов; они всегда при встречах целовались".

Мнение императрицы разделяла и преданная "старцу" Вырубова. По ее словам, она часто бывала на квартире Распутина, принося ему записки от императрицы. В них, как правило, речь шла о здоровье цесаревича. Но фрейлина не замечала там ничего предосудительного. Она утверждала, что никакого гарема у "старца" не было, что, по ее мнению, тот не сумел бы внушить к себе расположение ни одной образованной и воспитанной дамы.