Никому не говори

— Кто знает, почему мы делаем то, что делаем. Но, как мне кажется, тут дело в Рамоне. Ей сейчас столько же лет, сколько было мне, когда я сказала своей матери, что меня насилуют. — Она произнесла это слово без всяких колебаний и без тени смущения. — Я помню, как пыталась тогда понять, почему моя мать отказывается верить мне. Она не хотела снова остаться одна. Мой отец бросил ее еще до моего рождения. Она была бедной и в свои сорок выглядела на шестьдесят. Мужчины отнюдь не толпились у порога ее дома.

— Но ведь вы были ее дочерью.

Хэтчер испытывала странное ощущение, говоря с этой женщиной на столь щекотливые темы, после того как уже прочитала в блоге интимные подробности ее жизни.

— Совершенно верно. И, будучи тинейджером, я искренне старалась не ненавидеть ее. Я придумывала всевозможные оправдания. Знаете, это было не так трудно, поскольку меня в то время тоже очень интересовали ребята. И я хотела любить свою мать. Но сейчас…

— Вы уже больше не тинейджер, — сказал Роган.

— Это точно. В детстве непросто разобраться в ситуации, в которой ты оказался. Только с возрастом начинаешь осознавать, что с тобой происходило в реальности. Я, разумеется, понимала, что бойфренд моей матери не должен был приходить ко мне по ночам подобным образом. Но я также понимала, что он не должен был и брать CD без моего разрешения. Я как будто убеждала себя в том, что эти два преступления приблизительно одного порядка, и поэтому могла простить матери отсутствие надлежащей реакции с ее стороны. И, в конце концов, я прощаю ее, поскольку знаю, что этот человек лишил ее воли. Но вот теперь подросла Рамона. Если какой-нибудь мужчина только прикоснется к ней, я убью его.

— А вы никогда не говорили с Рамоной на эту тему? — спросила Элли.

Миссис Лэнгстон покачала головой:

— Этот период моей жизни закончился. Я пишу об этом, чтобы облегчить душу, но не хочу представать в таком виде перед своими родными. Подождите, если это имеет какое-то отношение к Джулии — Рамона знает о моем блоге?

Элли подтвердила ее догадку:

— Да, она отыскала его и прочитала угрозы. Она позвонила нам, потому что боится за вас.

— Нужно будет обязательно поговорить с ней. И, конечно, с Джорджем.

— Вы ничего не говорили своему мужу? — После знакомства с Джорджем Лэнгстоном Элли мысленно окрестила его «Мистер Праведник», но тем не менее она не представляла, как можно было выйти замуж, не рассказав мужу столь важную вещь. — Конечно, это не мое дело.

— Вы правы, это не ваше дело. Какое отношение это имеет к Джулии?

— Вы можете сказать, что хорошо знали Джулию? — спросил Роган, все еще своим боевым тоном.

— Очень хорошо. Они с Рамоной были практически неразлучны с пятого класса. Ночные девичники, приготовление пирогов поздно вечером. Они вместе прокололи уши — слишком рано, на мой взгляд, но это уже другая история. Думаю, в будущем они стали бы подружками невесты друг у друга. Рамона… я даже не знаю, что она теперь будет делать без Джулии.

— И все у них было в порядке?

— Они были как сестры.

— А как Джулия относилась к вам?

Этот вопрос явно озадачил Эдриен.

— Ко мне? О-о, даже не знаю. Я ее любила. Очень любила, в самом деле. И жалела. Ее родители… ну, вы их видели. Вероятно, вы заметили, что выполнение родительских обязанностей не является для них высшим приоритетом. Иногда мне хотелось, чтобы она осталась у нас, вместо того чтобы жить в одиночестве в этом музее. Но что касается ее отношения ко мне… Хочется думать, что она любила меня. И уважала. И понимала, что я забочусь о ней. Но, наверное, как это свойственно детям, она воспринимала меня как женщину, которая время от времени появляется в доме Рамоны. — Она грустно улыбнулась.

— Когда мы говорили о вашем блоге, вы не сказали, что кто-то помещает угрожающие комментарии.

— О, они сводят меня с ума. — Эдриен небрежно махнула рукой, давая понять, что не придает этим угрозам никакого значения, но Элли заметила, как резко она повернулась в кресле. — Сначала я хотела удалить их, но потом передумала. Если какому-то сумасшедшему вздумалось подвергать меня нападкам, пусть мои читатели видят это. Раскрытие ужасной правды — это своего рода жертва. Некоторые люди считают, что пережившие трагедию должны молчать. И именно поэтому для переживших трагедию тем более важно, чтобы их голоса были услышаны.

— Вы не думали, кто может помещать эти комментарии?

— Конечно, думала. Но я достаточно часто читаю газеты, чтобы понимать, что с этим ничего не поделаешь. Слова — это всего лишь слова, не правда ли?

Миссис Лэнгстон все понимала правильно. Если бы она заявила в полицию по поводу угроз в блоге, ее заявление передавали бы из одного отдела в другой, пока в конце концов ей не объяснили бы, что проблемы с юрисдикцией, анонимностью, свободой слова и несовершенством законов не оставляют других вариантов, кроме одного: смириться.

Пришло время раскрыть еще одну карту.

— Мы нашли свидетельство того, что один из этих комментариев поместила Джулия Уитмайр.