Никому о нас не говори (СИ)

Мне ещё никогда так не хотелось спать. Вот чтобы сил не было даже попытаться перевернуться на другой бок. Ноги, руки, голова словно из свинца.

И мои мозги, похоже, из него же. Я с трудом открываю глаза, а перед ними всё плывёт. Я даже не понимаю, что происходит.

Почему вместо гостиничных обоев в полоску или татуировки стрелы на спине Тима я вижу кирпичную стену? И почему такой тусклый здесь свет? В нашем номере так не было.

Но всего через секунду в голову стремительно влетают жуткие воспоминания.

Полина. Разговор. Её машина. Кофе… Боже, какая же я идиотка!

Издаю стон. Хочу дёрнуться, но боль обжигает запястья. Это помогает проснуться окончательно и сфокусировать взгляд. Осматриваю себя. Одежда на мне, обувь тоже, ноги упираются в стену с железной сеткой, а сама я лежу на какой-то подстилке, кинутой на деревянные ящики.

Я хочу сесть, но руки не дают это сделать. Поднимаю взгляд — мои запястья обвиты пластмассовыми хомутами, что привязаны к трубе над моей головой.

— Анечка… — слышу своё имя, произнесённое рядом нараспев, и замираю. — Проснулась, овечка.

Меня гладят по затылку, а потом перед глазами появляется Полина.

— Пришла в себя? — хмыкает она, перебирая мне волосы.

В груди вспыхивает злость. Я опять дёргаюсь, намереваясь ответить этой суке, но слышу только свой невнятный стон. У меня не выходит разомкнуть губы. Двигаю мышцами лица и просто мычу.

— Да-да, ротик твой заклеен, чтобы не орала и местных алкашей не пугала, — невозмутимо улыбается Полина. — Долго же ты спала. Почти сутки. Видимо, я чуть-чуть переборщила с дозой снотворного.

Её слова ошарашивают. Перестаю мычать и не моргая смотрю на Полину. Почти сутки? Но пугают не только её слова, но и взгляд. Глаза широко распахнуты, и в них кипит чистая ненависть. Перестав гладить меня по голове, Полина наклоняется к моему лицу.

— Знаешь, Анечка, я поняла, что фортуна всегда на моей стороне. Всё так гладко и быстро получилось. Даже сама не ожидала. Я думала, что придётся долго к тебе подбираться, что-то изобретать, но мы с тобой как паучок и муха. Я лишь приготовила паутину. Ты сама попалась.

Я беспомощно дёргаюсь: связанные руки пронизывает боль от врезающихся в кожу хомутов, а ноги ударяются о железную сетку. По этой тёмной конуре разносится громкий лязг.

— Тише, — хмыкает она и склоняется надо мной ещё ниже. — Ты и правда думала, что я просто так оставлю тот разговор на парковке? — Петрова кривится и понижает голос. — Я всё помню. И если ты терпишь унижения, то я — нет. Решила, что можешь показывать своё превосходство надо мной? Приехала с Гориным… — сквозь зубы говорит Петрова. — Признаюсь, если бы он решил трахать после меня кого-то другого, например, ту же Красно, я бы злилась, но всё поняла. Объективно у неё и грудь побольше, и жопа круглее. Но ты… — Она замолкает.

Осматривает меня, а потом резко запускает ладонь в мои волосы. Сжимает их и дёргает так, что я распахиваю глаза и приподнимаю голову, издав стон от боли. Я бы точно закричала, если бы только могла открыть рот. Полина шипит мне в лицо, брызжа слюной:

— Я не позволю, чтобы за моей спиной шептались и говорили, что Горин с тобой, потому что я хуже тебя.

Я хочу завопить: «Пусти!», но опять мычу. Просто в этот раз громче.

Кожу затылка жжёт, чувствую, как от боли в уголках глаз собираются слёзы беспомощности и страха. Я прикована к трубе, не могу ни кричать, ни даже толком пошевелиться, но не отвожу взгляда от лица Полины, скалящей зубы.

— Тогда, на парковке, — она продолжает шипеть, — я ведь предлагала тебе решить всё мирно. Встала бы на колени, попросила прощения. И всё было бы хорошо.

«Ты больная!» — проносится у меня в голове, а Петрова улыбается в ответ на моё мычание.

Снова дёргаю связанными руками, но приходится застонать: пальцы Полины тянут мои волосы, заставляя меня вскинуть подбородок.

— Ш-ш, без резких движений, — усмехается она. Вижу и чувствую, что эта чокнутая наслаждается моей беспомощностью, болью и страхом.

Я растеряна. Напугана. Рот и горло горят от желания кричать. Тело почти не ощущаю. Сжав кулаки и стиснув зубы, лишь дышу глубоко, смотря прямо в лицо Полины. В таком густом полумраке мне кажется, что оно потеряло человеческий облик. Сейчас звезда ТикТока похожа на мерзкое существо с горящими ненавистью глазами.

Держа меня одной рукой, другой Полина лезет в карман джинсов и достаёт крошечный пакетик со светлым содержимым.

— Знаешь, что это? — Она трясёт им прямо перед моим носом. — Волшебный порошок. Растворяется в воде, а ещё лучше — в алкоголе. Попробуешь его и будешь готова давать во все дырки. И тебе будет очень приятно. Скоро придут ребята, которые любят так веселиться. Снимут всё это на камеру. И как ты думаешь, Горин захочет посмотреть такое кино?

Я часто дышу через нос. Тошнота ползёт по горлу, желудок сжимается. Я наконец осознаю, что задумала Полина. Изо всех сил мотаю головой и мычу. Хочу орать: «Не надо!»