Никто, кроме президента

Приемы Гурского повторятся и в новом романе. Здесь возникает псих Желтков, убежденный в том, что может «сглазить» любого врага, но, как псих конкретный, мистические убеждения поддерживает конкретными действиями: физически устраняет несимпатичных ему людей. А еще держит в заложниках – незаметно для окружающих – президента. (Сам же глава государства, заметим в скобках, – тут фигура весьма условная, помесь идеального правителя с Ван-Даммом.)

Я перечислила лишь основных психов; между тем «президентская» проза Гурского – просто парад персонажей с отклонениями. Самый обаятельный сквозной персонаж – Фердинанд Изюмов с «вялотекущей крышей». Он бесконечно меняет то политическую, то сексуальную ориентацию, оставаясь последовательно убежденным в том, что истина только там, где есть он сам. В новом романе перед нами уже не лидер патриотов, и не лидер геев, маскирующий свою девушку под юного гея, дабы не нарушать имидж. Перед нами – новый бог, Нектарий Светоносный, держащий паству в ежовых рукавицах. Кстати говоря, Изюмову дважды в романах Гурского пришлось сыграть роль «бога из машины». Если в первом романе «богом из машины» назван генерал Дроздов, то во втором Изюмов в своем «линкольне» принял на себя удар, предназначенный для президента. А вот и третья развязка – устами Лаптева: «Поздравляю, господа, с нами бог. Не бог весть какой крупный, даже мелковатый. Зато… умеет объявляться в нужное время и в нужном месте. Прямо настоящий „бог из машины“!» Гурский не третирует ни себя, ни читателя, пытаясь свести концы с концами. Точнее, все у него сходится, но принцип схождения – или вышеупомянутый всевышний на транспорте, либо рояль в кустах.

Но вернемся к странностям персонажей. В «Спасти президента» телемэтр Полковников суеверно не расстается с заячьей лапкой, полковнику Панину мерещится эсэсовский десант, а генерал Сухарев рулит заговором прямо из психушки. Атмосфера дурдома, по Гурскому, непременная черта российской жизни, что время от времени устами героев озвучивается (особенно четко – в «Убить президента»). «В России три напасти – дураки, дороги и поголовная грамотность», – иронизирует чиновник Болеслав. «Россия – родина козлов», – философски замечает Изюмов. «Страна недоумков, кочерыжка к кочерыжке, – размышляет замгенсека товарищ Сыроежкин. „Да весь наш народ – дерьмо“, – приходит к выводу еще один ветеран-инвалид, тоже псих.

Между тем в романе «Никто, кроме президента» ироническая чернуха уступает место откровенной игре. Персонажи ведут себя, как на сцене, то есть читатель-зритель заранее предупрежден об условности происходящего. Самая, извините за тавтологию, сценичная сцена – когда в президиум из зала, из рук националистов летят яйца и помидоры. Но вот охрана отыгрывает в обратную, и в роли коверных клоунов оказываются уже хулиганы. Здесь юная патриотка выдает просто-таки ударную реплику: «Так нечестно! Так нельзя!». На этом месте невольно подумаешь: а ведь эту фразочку Гурский написал для себя! Это ведь

он заставляет плясать события под свою дудку, да еще и издевается, дает персонажам возможность возмутиться вслух!

Не только жизнь является мясом литературы, но и литература может стать мясом реального, – правда, сказать об этом можно опять-таки только в литературе, вот такой замкнутый круг. Циничный Изюмов легко отдает Бродского «на колбасу», сочинив рекламный стишок. Мясистая детективщица Таисия Тавро, сделавшая бумажное шоу из трагической судьбы Каховского, становится жертвой его элегантной мести. А шоумен Школьник проводит расследование, и – в соответствии с популярным анекдотом – находит связь между прачечной и министерством культуры… Последнее, в итоге, и подготавливает хеппи-энд, а проигравшая сторона сколько угодно может восклицать: «Так нечестно!». Вымышленное то и дело становится как бы реальным, да и себя, любимого, автор не забывает: поминает, например, сериал «Досье детектива Дубровского» (снятый по роману Гурского «Перемена мест»), нагло добавляя, что фильм создан «по мотивам Пушкина, но как бы в наши дни»…

Романы Льва Гурского – письма без конкретного адреса. Однако и не причислишь их к элитарной (в самом тяжелом смысле слова) литературе: романы далеки не только от стандартных политических детективов, но и от, скажем, нудных «филологических» романов, коих ныне расплодилось немало… Кому же пишет Гурский? Наверное, всем, кто не успел стать заложником того или иного жанра, того или иного направления, а просто ищет автора.

Анна САФРОНОВА