Никто, кроме вас. Рассказы, которые могут спасти жизнь

– Здравствуйте, – молчание и вопрошающий взгляд. – Я на легкий труд в лечебный отдел.

– Хорошо. С какого числа?

– С первого апреля.

– Ясно. Я предупрежу. Стол есть, стул принесут. Ручки есть?

– Да, есть.

– Все, жду первого. Можешь идти. Как фамилия?

– Степанова.

– Записал. Жду первого, Степанова.

Она вышла на Грохольский переулок и, повернув на проспект Мира, пошла к метро. В кармане сыграл телефон. На экране высветилось: «Саша». Она ответила. Саша сообщил, что на вокзале и идет к метро. Они договорились встретиться на пересадке. Оттуда уже вместе поехали домой. Она висела у него на руке и была счастлива.

– Что-нибудь расскажешь? – спросила на ухо в вагоне метро.

– Конечно, Танюнька. Я поступил. Все хорошо. Занятия с первого сентября. Но меня назначили старостой курса, и мы должны будем переехать в Питер уже в августе.

– А куда ты ездил?

Саша провел ладонью по усам, пальцем коснувшись губ. И этим же пальцем провел Тане по губам. Она поняла. Вопрос закрыт.

– Я все дни готовился к выпускным экзаменам с подготовительного отделения и никуда не ездил, – сказал Саша. – И еще. Я в резерве. В запасе. С сентября я обычный курсант ВМА имени Кирова. А пока я в отпуске, после окончания контракта моей военной службы. Денег у нас хватает. Насчет квартиры в Питере я уже договорился. Доживаем тут до конца июля, собираем чемоданы и переезжаем.

Таня кивнула. «Да прилепится жена к мужу…»

– У тебя по срокам выходит сентябрь? Я правильно посчитал?

– Да, сентябрь, вторая половина.

– Значит, в августе будешь уже в декрете.

Так, обсуждая дела семейные, они доехали до дома. Саша был одет в гражданскую одежду, в чем и уезжал в январе.

Выйдя из лифта, они наткнулись на растрепанную соседку, женщину лет сорока. Она была в пальто, сапогах, но вся какая-то расстегнутая и встревоженная. Она звонила в дверь их квартиры и, увидев соседей выходящими из лифта, метнулась навстречу.

– Помогите!

Саша бросил сумку у двери.

– Что случилось?

Женщина не знала, что сказать, она вдруг взвыла и потащила Сашу за собой. Он понял, что лучше один раз увидеть. Татьяна семенила сзади, потом решила все-таки занести сумку в дом и вернуться к соседке.

Саша вошел в квартиру. В нос ударил резкий сивушный запах. В коридоре от кухни к прихожей лежал один мужчина, на полу в кухне другой, за столом сидел, навалившись грудью на столешницу, третий.

Саша принялся осматривать каждого по очереди. Сперва пощупал пульс и заглянул в зрачки тому, что лежал в коридоре, переворачивать на спину не стал, уловил дыхание и пульс – живой! Второй, что на полу в кухне, – тоже, тот, что на стол навалился, тоже дышал. Под столом лежала алюминиевая двадцатилитровая канистра, горловина открыта. Саша вытащил ее, понюхал – спиртовый дух и сивуха. Самогон? Или что? Он закрыл канистру и прикинул оставшийся объем. Не больше литра-двух. Выходит, эти три джентльмена выпили на троих девятнадцать литров самогона? Это если канистра была полная. Если нет – значит, меньше.

– Кто они вам? – спросил Саша.

Соседка очнулась, вздрогнула и ответила:

– Этот – муж, тот, что под столом, – брат, он вчера приехал, а вот этого, – она показала на тело в коридоре, – я не знаю.

Вошла Татьяна.

– Принеси тонометр, фонендоскоп, фонарик и где-то у меня в аптечке был пульсоксиметр, помнишь где?

– Сейчас все будет.

Татьяна исчезла и вернулась через две минуты, принеся требуемое.

Саша забрал фонарь и пульсоксиметр.

– Меряй пока давление всем. Я проверю на рефлексы.

Он выяснил, что у всех троих реакция на свет очень слабая. Если это метанол – это уже три трупа. Но говорить не стал.

– Вы эту канистру видели? Откуда она?

– Брат из деревни привез, – сказала соседка. – Самогон, говорит.

– Молимся, чтоб это была правда, – сказал Саша. – Зрачки на свет почти не реагируют. Таня, что с давлением?

Татьяна доложила:

– В коридоре сто на пятьдесят, на кухне на полу девяносто на сорок, за столом сто десять на шестьдесят. Пульс у всех около сотни.

– Да, я видел по пульсоксиметру.

Он повернулся к соседке, которая разделась и ждала распоряжений. Она, к счастью, не истерила. Но, по-видимому, еще не понимала тяжести ситуации.

– Канистра была полная?

– Я не знаю, но брат нес ее тяжело.

– Значит, больше половины было. Будем исходить, что две трети. То есть литров двенадцать. Так? Остался литр. Значит, десять-одиннадцать они выпили. Дайте блюдце!

Соседка поставила на стол блюдце, а Саша плеснул в него из канистры. Макнул палец, потер, лизнул… Увидел спички на столе и поджег, жидкость в блюдце пыхнула бледно-синим пламенем и сгорела, оставив несколько капель на донышке.

Это почти спирт. Сивухи мало, но есть. Так, выходит, они на троих выдули около десяти литров спирта-денатурата около семидесяти процентов крепости.

– Таня, звони в «Скорую». Скажи, мол, трое пострадавших – отравление суррогатом алкоголя.

– А мы их мыть не будем? – спросила она.

– Попробуем, – ответил Саша и обратился к соседке. – Помогите отнести в ванную вот этого бухарика. Кладем животом на край, лицом свешиваем в ванну.