Никто не придет

– И очистили вашу совесть от ненужных переживаний? – с холодной улыбкой сказала Маша. – Время от времени вы проводили испытания Прибора на жителях Хамовичей.

– Это был оправданный риск, – сказал Рутберг.

– Оправданный и разрешенный, – поправила Маша. – Эти испытания были частью исследовательской программы, не так ли? Ваши кураторы знали, что вы калечите сознание людей. И они с любопытством наблюдали за результатами экспериментов.

– Я никому не причинил зла.

– Скажите это тем, кто умер от кровоизлияния в мозг. Среди них были и дети.

– Их было мало. Очень мало.

– А как насчет девушек, которых каждый год посельчане топили в водохранилище?

– Я приучил себя смиряться с необходимыми жертвами.

– Вы превратили жителей поселка в сумасшедших, одержимых идеей возмездия за их грехи. Заставили их отказаться от благ цивилизации, закрыться от мира.

– Массовый психоз был побочным эффектом экспериментов, – пожал плечами Рутберг. – Но этот эффект не бесполезен, он поможет приоткрыть завесу над тайнами человеческого сознания. Излучение не только сделало людей послушными, но и задействовало древнейшие области мозга, отвечающие за коллективное бессознательное. Люди научились задумываться о своих поступках. Они научились брать на себя коллективную вину.

– И уверовали в то, что прокляты, – добавила Маша. – И что духи убивают их. Именно так они объясняли для себя внезапные смерти своих родственников и знакомых, причиной которых стало излучение. Посельчане отказались от алкоголя, но сделали это совсем не из-за тяги к здоровому образу жизни. Ими двигал страх наказания – ведь убийцы егеря и его сына были пьяны.

Рутберг дернул щекой.

– Я не понимаю вашего негодования, – сухо произнес он. – Я не делаю людей наркоманами, не заставляю их бросать свои семьи, не разжигаю в них кровожадные инстинкты. Раз в год они приносят жертву злобным духам, в которых верят. Это не слишком большая цена за всеобщее благоденствие, не так ли?

Маша покачала головой:

– Не так. Вам придется ответить за то, что вы сделали, доктор Рутберг. За смерть десятков людей. За измывательства над теми, кого вы превратили в послушных, но злобных марионеток. Вы за все это ответите.

Рутберг посмотрел на нее почти с сочувствием.

– Мария Александровна, как вы правильно заметили, моя работа курируется специальными органами, которые не допустят огласки. Мне грустно это говорить, но за вами никто не приедет.

Маша слегка побледнела. Она знала, что Рутберг говорит правду. Если опыты курируют люди из спецслужб, никто не даст Старику разрешение на задержание Рутберга, никто не позволит ему выслать сюда ОМОН, никто не даст ход делу. НИКТО СЮДА НЕ ПРИЕДЕТ.

– Вы… – Маша сделала над собой усилие. – Вы приказали убить Нину Чадову. Зачем было доводить дело до кровопролития?

– Вы ошибаетесь, – сказал Рутберг. – На моих руках нет крови этой девочки.

– Э нет, док, так дело не пойдет, – с холодной усмешкой проговорил майор Воробьев, отрываясь от своей фляжки. – Я прикончил девчонку по вашему приказу.

Рутберг посмотрел на майора брезгливым взглядом.

– Я всего лишь просил припугнуть ее, – сказал он ледяным голосом. – И того парня тоже. Всего лишь припугнуть, а не убивать.

– Припугнуть? – Майор ухмыльнулся. – Док, так дела не делаются. Решил что-то сделать – делай наверняка. Девчонка должна была заткнуться. Случись что – вас отмажут ваши московские боссы, а меня, грешного, никто выгораживать не станет. Да что там выгораживать – повесят на меня, грешного, всех собак!

Рутберг перевел взгляд на Машу.

– Мне жаль, что вы все это услышали, Мария Александровна. Правда жаль. Честное слово, я не знаю, как мне поступить. Что бы вы сделали на моем месте?

– Дала бы признательные показания и позволила их запротоколировать и обнародовать. Только так вы можете рассчитывать на снисхождение суда.

Рутберг внимательно выслушал Любимову, а потом надолго задумался. Наконец он произнес:

– Вы не оставили мне выбора, Мария Александровна. Майор, возьмите ее!

Майор Воробьев и пилот вертолета шагнули к Маше и схватили ее за плечи. Маша почувствовала, как все поплыло у нее перед глазами.

– За мной приедут, – сипло проговорила она. – Скоро здесь будет полно полицейских из Москвы. Вам не уйти от наказания.

Майор Воробьев хмыкнул, а Рутберг, глядя на Машу сочувствующим взглядом, медленно покачал головой и сказал:

– Помощь не придет, Мария Александровна. Вы это знаете. Не нужно крепиться, дайте выход вашему страху. Если хотите плакать – плачьте.

Маша стиснула зубы.

– Вы убьете меня? – негромко спросила она.

– Мы отдадим вас жителям поселка. Тем, о судьбах которых вы так печетесь. Кого пытаетесь защитить от меня.

– Сегодня двадцать шестое сентября, – пробормотала Маша. – День, когда были сожжены егерь и его сын.

– Совершенно верно, – кивнул Рутберг. – Вы знаете, что происходит в этот день, правда?

– Жители поселка приносят жертву своим мстительным духам.

– Верно. Это происходит на утесе, прямо над тем местом, где когда-то стоял домик егеря Демидова.

Маша посмотрела Рутбергу в глаза и отчетливо произнесла: