Никто не уйдет живым

Открыть двери дома было словно выйти из кинотеатра и вернуться в тиски ненадолго позабытой жары, погрузиться в бешеную энергетику улицы – в то, что люди звали реальным миром.

Глядя наружу, на мягкие контуры кукурузных полей за пределами ее участка, она вытерла глаза. Она чувствовала себя в безопасности.

Она останется здесь.

«Он мой.

Дом».

Шестьдесят пять

К тому времени, как Эмбер перетащила в кабинет все коробки и распределила папки по сделанным из матовой стали шкафам для документов, и после того, как она прикрепила все избранные вырезки, фотографии и стикеры с пометками к пробковым доскам, развешанным по стенам, вид за ее окнами растворился в темноте и превратил армированные стекла в зеркала.

Светового загрязнения от соседних участков не было, потому что не было соседей. Магистралей на расстоянии меньше трех миль тоже не было, и ближайшая дорога была неосвещенной. Соседний город, Шелдон, не был виден с ее участка. Даже если бы кто-то стоял на шоссе, куда выходила подъездная дорога, дома ему было бы не разглядеть.

Кирпичные стены бывшего двора фермы, при поддержке внутреннего кольца рябин, посаженных годами раньше, полностью прикрывали здание с глядевшего на север фасада и боков.

Жителей ближайших домов для нее проверили консультанты по безопасности. В округе жили три фермерских семейства и еще сколько-то мирных пенсионеров. Из рассеянных по округе соседей ни один не отличился криминальным прошлым и не знал, кто она такая. Никакого новоселья тоже не ожидалось. Она была совершенно одна.

Агентство недвижимости нашло эту собственность по заказу, переданному через солиситора. Оно выполнило ее требование полной уединенности с точностью, которая поразила Эмбер, когда она впервые посетила дом.

Почти год назад, когда закончился первый из трех ее океанских круизов, ее привезли сюда от Саутгемптонского порта на машине с шофером, чтобы одобрить находку агентства. После пяти часов размышлений и консультации с архитектором, Эмбер решила: да, именно это место станет ее первым домом; постройка, близкая к декорациям одного из самых счастливых времен в ее жизни, когда она проводила каникулы с мамой и папой в Гудрингтоне и Торки, давным-давно, когда ей было одиннадцать, до того, как мама умерла, – возможно, это был последний раз, когда она была по-настоящему счастлива.

Даже после всего случившегося в последние три года сама идея, что Эмбер может теперь делать анонимные заказы незаметным профессиональным фирмам, созданным для служения богатой клиентуре, все еще сохраняла новизну, погружавшую ее в трясину стыдливости и чувства собственной недостойности. Хотя в последнее время такие вещи ее удивляли меньше. После долгих лет экономии и постоянной нехватки денег, она быстро привыкала к тому, что деньги скрывали и изменяли до неузнаваемости. И даже начинала чувствовать себя не такой виноватой.

Только когда работы в ее новом жилище завершились, и охранная система заработала, Эмбер наконец вернулась в дом, изменившийся до неузнаваемости. Шесть дней назад.

Девять месяцев новой жизни дома прошли под заботой мастеров-строителей и дизайнеров интерьера, которые частично перестроили и полностью отремонтировали дом под ее вкусы. Все то время, пока другие люди искали для нее будущее жилище, а потом переделывали его, Эмбер была в плавании, хотя она покинула землю не для того, чтобы забыть. Плавая по Средиземному морю, вокруг Вест-Индии, Флорида-Кис и восточного побережья Америки, она желала отстраненности и обрела ее. А потом вернулась на сушу, чтобы продолжить искать.

Его.

Ее.

Их.

Эмбер повернулась в кресле и взглянула на свое отражение в окне. Бледное лицо в окружении коротких, иссиня-черных волос посмотрело на нее в ответ. Она никогда больше не будет блондинкой.

Она поняла, что может с удовольствием часами наблюдать, с книгой на коленях и чайником чая под рукой, как там, снаружи, за ее отражением, за границей ее участка, уходят к берегу Торбея холмы. Три мили полей, засеянных кукурузой, окруженных пастбищами для овец, Эмбер созерцала так же, как еще недавно – бурление волнующегося океана.

В первый день, когда она прогуливалась в саду, до нее издалека донеслось нервное блеяние овцы. Она видела птиц на деревьях и на своем газоне, но животных не было. Никто крупнее лисы не мог попасть сюда без ее ведома.

Охранная система была установлена фирмой, одобренной членами королевской семьи и мириадами звездных клиентов. Любой силуэт размером от маленького ребенка и выше активировал галогенные сенсорные фонари и ряд датчиков движения, связанных с сигнализацией, которая вызывала местную охранную контору к телефону за несколько секунд, а к дверям, если Эмбер в этом нуждалась, за гарантированные двадцать минут.

Ворота можно было открыть только изнутри или с помощью брелока, если она шла пешком или подъезжала на своем Lexus RX 450 с внешней дороги. Также Эмбер могла автоматически закрыть любую точку доступа изнутри дома. Расходы на охрану она не ограничивала.