Никто не уйдет живым

Стефани тоже видела. Один из зубов, выбитых изо рта Райана. Она смотрела на него не больше секунды, а потом закрыла глаза и позволила Драчу отвести себя к двери, открытой Фергалом, и затолкнуть внутрь.

– И кровищу подотри на входе. Он там везде накапал.

– А он точно сдох?

– Уж надеюсь. Башку его видел?

– А где он, типа?

– Под матрасом.

– И што мы с ним будем делать?

Стефани стиснула челюсти, вцепилась себе в волосы. Низкий, траурный звук бессильной ярости завибрировал у нее в груди, но она его оборвала.

– Что ты с ним будешь делать? Политилен. В кухне. Беннет им пользовался. Заверни его хорошенько, а когда стемнеет, копай под тем деревом.

Они собирались похоронить Райана в пленке, бросить в безымянную могилу. Всхлип вырвался у Стефани изо рта, что был открыт, словно молил темноту о милосердии. Слезы, горькие от свежей еще скорби и от бессилия, которое было как раковая опухоль, и гнева, вспарывавшего ей желудок, заставили ее дрожать всем телом.

Она уняла свои муки. На случай, если что-то почувствует, как она горюет.

– У меня дела есть, – сказал Драч за дверью, к которой приросло тело Стефани. – Люди придут, типа.

Голос Фергала сделался тише, потому что он повернул голову, чтобы ответить Драчу:

– Доведи меня седня еще раз, и клянусь, Светлана будет твои зубы с пола подметать. Усек?

Усек?

Драч заковылял прочь, и она услышала, как заскрипели ступеньки, когда он возвращался наверх, чтобы отыскать «политилен» и моющие средства.

Фергал оставался у двери. Стефани не знала, что он выслушивает, но сама идея того, что он ждет, пока что-то случится в окутавшей ее темноте, едва не вывернула ее желудок наизнанку.

Только когда испуг разогнал бурю эмоций, порожденную воспоминаниями о смерти Райана, она снова почувствовала, какой слабой сделали ее голод и жажда вкупе со слезами. Она сползла вниз по двери и села на пол. Попыталась унять страх, чтобы он не мешал ей думать, что делать дальше. А пока она ждала и молилась, чтобы ее разум очистился, Стефани напряженно прислушивалась.

Ничего. Нет даже внешних звуков. Лишь далекий белый шум в глубине ее собственного черепа.

Она ощупала пол вокруг ягодиц. Почувствовала линолеум. Она была в кухне. Стефани прижала руки обратно к телу, а потом снова протянула их во тьму. Перед ее лицом ничего не было. Осторожно раздвинув руки в стороны от себя, Стефани нащупала левой ладонью дерево и отдернула ее, словно коснулась провода под током.

Снова потрогала предмет. Дерево, возможно, ламинированное. Кухонный шкаф? Вероятно.

Она задумалась, есть ли в комнате черный ход. Если это была кухня в задней части дома, значит, отсюда должен быть выход в сад. Окна могут быть не зарешечены. А в двери может оказаться стеклянная панель, которую можно разбить и выбраться. Ее дыхание ускорилось, догоняя мысли.

Встав на колени, она коснулась обеими ладонями гладкой и плоской поверхности слева, потом провела ими вбок, до края. Прижавшись к тому, что, как она полагала, было кухонным шкафом, Стефани поползла к дальней стене комнаты. Она чуяла запах плесени и отсыревшей штукатурки, а потом повеяло сточным запахом, как будто она была рядом с канализационной трубой. Это было старое помещение, его давно не использовали.

К рукам липла грязь. Пол был не вымыт. Маленькие кусочки мусора или мышиного помета собирались на ее липких ладонях. Она стряхнула их. Поползла дальше. Замерла, коснувшись ногтями ткани. Исследовала плотную материю пальцами. Занавески? Должно быть. «Пожалуйста, пусть это не окажется длинное платье».

За тканью она нащупала дерево. «Дверь!» Занавешенная дверь. Черный ход.

Стефани нашарила ручку и подтянулась наверх, словно залезала на борт спасательной шлюпки.

Заперто. Она дергала ручку снова и снова, так тихо, как могла. Расставила руки и провела ими по дереву за занавесками. Стеклянных панелей не было.

В темноте она утратила равновесие, качнулась вбок, и в мякоть ее бедра воткнулся острый угол. Еще один шкаф. Ее руки быстро, без приказа, обследовали стенки и содержимое этого препятствия. Коснувшись ребристой стальной поверхности, Стефани поняла, что подобралась к раковине. Наклонившись вперед, она поискала кухонное окно. Ее пальцы касались маленьких стеклянных вещиц, которые сдвигались и звякали, соприкасаясь. Полка со специями или что-то подобное. Потом она нашла холодную штукатурку: стена рядом с набором маленьких полочек.

Она сдвинулась вбок, прочь от двери, не отрывая пальцев от стены, пока крашеная штукатурка снова не сменилась деревом. Чем-то, похожим на очередную доску. Она пробежалась пальцами вверх и вниз по его краю и нащупала впадинки, куда были вкручены шурупы.

Под стойкой, вжимавшейся ей в живот, была раковина. Стефани нащупала металлические краны, опрокинула пластиковую бутылку.

– Черт.

Шум падения бутылки на дно сухой раковины прозвучал куда громче, чем должен был. Она слишком торопливо двигала руками.

Стефани сглотнула и прислушалась к темноте позади себя, вокруг себя.

Ничего.

Итак, заднюю дверь и кухонные окна заделали досками.

«Зачем кому-то это делать?

Потому что это пустое, запертое, закрытое место.