Никто об этом не узнает

— Явницкий, Мансуров, вам, господа, особое приглашение нужно? Или звонок не слышим? А ну по местам все! — поторопил их историк.

Максим развернулся, бросил взгляд на учителя, затем — на Алену.

— Привет, — тихонько поздоровалась она и улыбнулась.

Но он вдруг отчетливо бросил: «Да пошла ты!» — и, проходя мимо, грубо задел ее плечом. Класс захохотал, не реагируя на окрики учителя. Алене же показалось, будто ее вдруг ударили под дых и весь воздух выбило из легких. Ошарашенная опустилась на стул. За что он с ней так? Скулы, уши, веки нестерпимо горели. Смех одноклассников, их язвительные реплики, голос учителя слышались гулко и отдаленно, как сквозь толщу воды. Зато его «Да пошла ты!» до сих пор пульсировало в голове, мощно и оглушительно.

9

Ренат умел развеяться сам и знал, как приободрить ближнего. Такой друг на вес золота. К тому же безотказный, и у него всегда можно было перекантоваться, если дома становилось слишком напряженно, что, собственно, Максим и делал время от времени.

Почему его так взбесил приезд отца, он и сам толком сказать не мог. Знал же, что тот должен нагрянуть в воскресенье.

Особенно неприятно стало, когда Алена, только что щебетавшая с ним, тут же обо всем забыла и ринулась к отцу. Знала бы, для чего она ему понадобилась и что по большому счету плевать тот хотел на нее. Да и сама что за представление устроила? Разыграла такую теплую дочернюю любовь, как будто знает его не две недели, а всю жизнь и видит от него только хорошее. В общем, что отец, что она — два сапога пара. Пусть друг перед другом свой театр показывают, а Максу от этого притворства противно до тошноты.

С Ренатом они запаслись пивом и скоротали вечер очень даже неплохо. А утром вместе поехали в школу.

— Что с Лужиным делать будем? — поинтересовался Ренат.

— Пытать, — криво улыбнулся Максим.

— Что-то наших не видно, — протянул Ренат, глядя на крыльцо. — О! А это не твоя ли сестра треплется с «бэшками»?

Конечно, это была она! Стояла и мило беседовала. И главное — с кем? С Шиловым, который ему второй год как кость в горле. О чем ей вообще с ним говорить? Проходя мимо, заметил, как все они на него уставились.

В груди тотчас зажгло от едкой злости: то ли она совсем дура, то ли такая вот приспособленка, которая вовсю старается и нашим, и вашим угодить?

В холле Максима поджидал Никита Лужин. Кинулся к нему с покаянным лицом:

— Макс, Макс, вчера сто раз тебе звонил. Ты трубку не брал.

— Свалил от меня, урод, пока я тебе тоже руку не сломал!

— Макс, — просительно лепетал Ник, семеня за ним следом, — прости, брат. Это все тот придурок, водила наш. Мы его уже уволили! Я вообще не ожидал, что он встрянет. Ну хочешь — ввали мне тоже за этот косяк. Но я не просил его лезть. Я вообще думал, что мы с тобой просто перетрем ту темку и все. Я сам не понял, как так вышло. Ну хочешь…

— Да отвали ты от меня, — уже спокойнее отмахнулся от него Макс, заходя в аудиторию.

Класс встретил их дружным гиканьем.

— О! Раненые!

— Это вы друг с другом так?

— А, нет! Нику же нос свернула деревенщина. А тебе, Макс, неужто тоже она сломала руку?

— Дебилы, — хмыкнул Максим, усаживаясь рядом с Кристиной.

— Максик, правда, что у тебя с рукой? — заворковала она.

— Поскользнулся, упал, очнулся — гипс.

— Да ладно гнать, Макс, — засмеялся Кирилл Ладейщиков. — Поди выгнал нас в пятницу и тоже решил потискать доярочку?

— Она его сестра, извращенец, — с укором заметила Кристина.

— Никакая она ему не сестра, — вдруг подал голос Шилов. Сидел он полубоком, лицом к Максу, и смотрел с ухмылкой, с прищуром, так, будто знает о нем некую темную тайну. — И она, кстати, реально дочка губернатора. А вот Макс-то, оказывается, нет… Макс-то у нас всего лишь ублюдок, которого мамаша нагуляла хрен знает от кого.

В классе тотчас воцарилась тишина. Все оглянулись на Максима, а тот от потрясения и слова вымолвить не мог.

— Эй, Шило, ты чего там куришь? — крикнул ему со своей парты Ренат.

— Макс, скажи еще, что я вру? — Шилов пропустил мимо ушей комментарий Рената.

— Не, ну ты точно обдолбался. Кто тебе такую чушь сказал? — не унимался Ренат.

— Птичка на хвосте принесла, — хихикнул Стас, взглянув на Макса многозначительно. — Так что, «ашки», Явницкий ваш — ублюдок. Именно так ведь тебя отчим называет, да? Ты ему: «Отец», а он тебе: «Ублюдок».

Нагуляла, ублюдок, птичка… Все это сплелось в тугой ком, вставший камнем в груди. Пульс тревожным набатом стучал в ушах. Боль и гнев затопили разум, аж в глазах потемнело. Максим кинулся на Шилова, в последний момент заметив, как самодовольное лицо исказил страх. Стас увернулся, и удар кулаком пришелся в ухо. Шилов покачнулся и рухнул со стула в проход, но тотчас вскочил и бросился на Максима. Но тут уже подоспел Мансуров и встал между ними.

— Уйди, Ренат. Я эту суку сейчас удавлю! — рвался Максим.

— Кого ты удавишь со сломанной рукой? — пытался его урезонить Ренат.

— Да пофиг!

— Мансуров, свали, — с другой стороны орал Шилов. — Это наши разборки.