Никудышный

— Девочка.

— Так и будем звать «девочка».

— Так и будете.

Может нам в милицию сообщить?

— Сообщайте, но домой я все равно не пойду.

Заведующая сказала:

— Акимовна, сходи с девочкой в столовую, накорми ее, а я пока позвоню.

Добрая Наталья Ивановна поняла, что у девочки произошел душевный кризис, но в милицию сообщила, и те разрешили ей на несколько дней, пока разберутся, подержать ее у себя в карантинном отделении.

Аленке выделили кровать с постелью, правда хуже чем дома, но чистой. Накормили, разрешили погулять во дворе. Двор был наглухо закрыт огромным забором и крепкими воротами.

— Зачем такой забор? — удивилась Аленка, спрашивая у парня, стоящего на воротах.

— Дом казенный, оттого и забор глухой.

— Как это казенный?

— А так. Раз здесь дети ничейные, их государство воспитывает, потому и живут они в казенном доме, на казенных харчах.

— Много здесь детей?

— Много, карантин кончится, увидишь.

В это время настоящий переполох поднялся в доме Алексея. Все три женщины сидели и хлюпали носами.

— Переиграли малость, увлеклись, — сказала Алиса.

— Не надо было про отца ничего говорить, — сокрушалась Нонна.

— Все так шло прекрасно, — вздыхала Ляля. — Мне показалось, что она полюбила меня.

— А как она оказалась у чужих людей? — допытывалась неугомонная Алиса.

В это же время Аленке вспомнилась их деревня, дедушка, мама, которая наверное плачет о ней, своей маленькой предательнице. Она пришла в кабинет заведующей и сказала:

— Моя мама Железнова Анна Федоровна. Я Алена Федоровна Железнова. Живу я в селе Демьяново, Пролетарского района. Просто сбежала и все. А теперь хочу домой.

Через час были получены сведения о Железновой Анне и ее дочери. Было решено доставить девочку по ее домашнему адресу. Был выделен сотрудник милиции и малолетнюю беглянку повезли домой.

Поезд отстукивал колесами свою незамысловатую песенку. Аленка спала, а ее сопровождающий все время дремал и поглядывал, как бы она не сбежала опять. В Пролетарском он пришел в райотдел милиции и начальник, зная лично Анну и Сидора выдал ГАЗик. Аленка с почетом остановилась возле дома. Сидор Никитович сидел на крыльце, невесело посасывая трубку. Он увидел остановившуюся машину и пошел к ней. Из открытой дверки вылезла Аленка.

— Деда, — закричала она. — Деда мой миленький.

Они стояли и обнимались, слезы текли у обоих из глаз, молодой милиционер и сам отер рукавом влагу, неожиданно посетившую его. Он отрапортовал:

— Сдаю в целости и сохранности. Распишитесь за получение.

— Получение чего? — удивился дед.

— Как я понял — внучки.

— За такую бандероль можно хоть сто раз расписаться. Он поставил подпись на бумаге, подставленной ему сопровождающим.

— Без обеда не отпущу, — сказал дед, — пожалуйста, откушайте у нас.

— Хорошо, — весело сказал сопровождающий и, подмигнув шоферу, спросил: — Голодный?

— Конечно. Приглашение в самый раз.

Дед быстро накрыл на стол, и наставил столько деревенских запасов, что парень спросил:

— Выставка? Съестного?

— Тут все есть, — суетился дед, и грибы и молоко свежее и сметана и мед.

Парни наелись досыта чистой, вкусной пищи, какой редко найдешь в городе. Все неповторимо свежее, без химии. Быстро управившись с едой, гости заторопились назад.

— Счастливо оставаться, беглянка, — сказал парень, усаживаясь в машину.

— Спасибо вам, что доставили драгоценный груз, — ответил дедушка.

Анна бежала бегом из медпункта. Ей передали, что видели, как в машине ехала ее дочь. Она выскочила с работы, на ходу скидывая халат, сердце ее стучало, готово было выпрыгнуть из груди.

— Мама, мамочка!

Навстречу Анне с крылечка сорвалась и бежала ее золотоволосая дочь. Они нежно прижались друг к другу и пошли в обнимку домой. Аленка весь вечер ходила как пришитая за Анной следом, а та постоянно оборачиваясь, с занятыми чем-нибудь руками, целовала ее в макушку и они опять вместе шагали по дому из комнаты в комнату.

— Откуда ты взялась? — наконец спросила Анна.

— Из детдома.

— Какого детдома? — ужаснулись дед и Анна.

— Обыкновенного. Сначала я сбежала от них в детдом, а оттуда уже назвала ваш адрес и меня привезли.

— А Алексей Николаевич? Он знает?

— Он в командировке. Но я не хочу с ним разговаривать. Он врун.

Анна не знала радоваться ей или огорчаться. Ей очень хотелось обрести дочь назад, но спорить с правами отца, как она могла?

— Не расстраивайся, — успокаивал ее дедушка, все само утрясется. Подумай сама, зачем — то же Господь направил эту женщину рожать именно в наши края. А потом? А после Он направляет в командировку отца девочки, и ты я знаю, любишь его.

— Дедушка!

— Что дедушка?

Аленка неподдельно радовалась возвращению домой.

— Москва хорошая, но я буду жить здесь с тобой.

— А школа?

— Буду ездить с ребятами в район. Нас четверо.

— Может подвоз детей организуют?

— Кто? Прохватилов сбежал. Сегодня собрание акционеров, будем выбирать директора. Пойдешь, дедушка, там каждый голос на счету. Нам хотят привезти кого-то из района, а мы будем настаивать на своей, сельской кандидатуре.

— Пойдем, куда же мы денемся. Нам жить.