Нина Горланова в Журнальном зале 2004-2006

В конце учебного года все из общежития разъехались, а Эва болела, лежала с температурой. Гоша бегал в аптеку и в магазин. Когда температура спала, она сказала: как хорошо, что ты рядом! Он обрадовался и оказался больше, чем рядом.

Дальше следует сразу рассказать о том, что лишь перед свадьбой Гоша спросил Эву: кого же она имела в виду под Н.Н. в том письме.

— В каком письме? Ты о чем?

Гоша промолчал. Значит, сейчас нельзя еще говорить о письме. Но дома он достал конверт. Да — почерк не очень похож на Эвин, ее-то почерк он уже знал — рядом сидели на лекциях. Но ведь она сама отмечает в письме, что от волнения почерк изменился…

Во время медового месяца он еще раз завел речь о том, кто же эта Н.Н., и вдруг Эва потребовала показать ей странное письмо, потому что она никогда ничего не писала.

Так они вычислили, что письмо написала Горланова (по моему характерному Ж).

На самом деле я писала его не одна, а с другом Гоши Веней.

Дело было так. Однажды Гоша рассказал кому-то, как Веня писал мне записку, чтоб оставить в ручке запертой общежитской двери — нервно-любовно-прощальное письмо. Чуть ли не на вокзал он собрался, чуть ли не под поезд… Все бывает в жизни. И это были, к счастью, просто мысли, просто не застал меня и вспылил. А на пути к вокзалу он встретил меня и успокоился. Зачем Гоша прочел записку, да еще и рассказывает об этом! Мы с Веней в отместку решили написать Гоше любовное письмо от первой попавшейся студентки. Понятно, что Н.Н. — тоже выдуманная фигура.

Когда на другой день я встретила Эву, она не ответила на мое приветствие. Только бросила на меня ненавидящий взгляд.

Я ночь не спала: все представляла, как она не спит — ненавидит меня. Шлет токи ненависти.

— Какие токи ночью гуляют по Перми — не попади под них, — смеялась моя подруга Лина. — Нина, ты же им счастье помогла найти, все спят, никто не злится, поверь.

И в самом деле: молодость отходчива.

С тех пор прошло тридцать лет.

Жизнь сама отвеивает мелкие обиды. Гоша меня давно простил. Дарит сюжеты (очень хорошие). Эва редко ездит в свой Донецк (уже хребтом приросла к Уральскому хребту). Недавно мы с мужем были у них на банкете по случаю защиты Гошей докторской диссертации. Сочинили шуточные стихи, которые кончались словами: О Гоша, Гоша, помоги культуре прочистить мозги!

— Ты мне советуешь, мой друг любезный? — переспрашивала Эва мужа — о рыбе, которую пора подавать.

И вдруг на днях — поздний звонок телефона. Голос Гоши:

— Стас из Москвы приехал в гости. Можно мы зайдем сейчас к вам?

— Конечно! Я буду очень-очень рада. Только Славы нет дома — на работе.

Они пришли втроем — с женой Стаса. Стас все такой же аристократ, лотмановские усы, говорит “лиЦература” вместо “литература”, и это ему идет. Вручая мне бутылку вина, со значением декламирует:

— Вино нашей родины.

Цитата из Джойса — понимаю. И, подтягиваясь к уровню гостей, произношу про ворон:

— Чего-то неверморы раскричались во дворе…

Стас знакомит меня с женой Радой. Я — думая, что это вторая жена — киваю:

— Хорошо вас знаю! Все мои дети готовились в университет по учебнику, который вы написали в соавторстве со Стасом.

— Нет, то писала не я. Я — еще будущий соавтор.

— Так, значит, вы — третья жена! — смотрю в глаза Стасу и вдруг брякаю: — Но надеюсь, что эта последняя?

И тут Рада мне отвечает:

— Но вы же нагадали ему в молодости, что у него будет три жены. Только Стас не помнит, сколько вы детей тогда нагадали. Один сын в одном браке у него есть, а вот дальше — надо ли нам заводить тоже?

Она улыбается: мол, хотите — за шутку такой вопрос сочтите.

А мне не до шуток. Зачем я, как дура, всем гадала-то! Господи, какой грех…

— Но я все выдумывала — карты были для виду, а на самом деле это проба пера, что ли… сочиняла я, с потолка.

Что же это выходит? Одному брату — Гоше — я устроила счастливую судьбу, а другому — три брака! Дура была, прости Господи!

Уж не стала говорить, что читала мемуары Голованова, во втором томе у него уже вторая жена, а в третьем — третья, — и как мне это было тяжело…

Хлопок! Это просто бутылка из-под минералки распрямилась с таким звуком. Наливали из нее и сплюснули, но воздух пробрался все-таки внутрь.

А сердце мое улетело за шкаф или дальше — в общем, словно из меня вылетело, и внутри пусто стало. Хлопок случился сейчас, а сердце… давно — когда муж от меня уходил к другой. Вот каково предыдущей жене Стаса — лишиться такого умницы? Я никогда ее не видела, но жалко всех женщин всегда…

Стыд-то какой! Нагадала — зачем?!

Я мысленно металась в поисках нейтрального тоста. Наконец предложила:

— Можно за галстук Стаса выпить — там столько символов изображено! И восьмерка — символ бесконечности жизни, и квадрат — символ свободы, ведь стороны направлены во все стороны света…

Когда выпили и я твердо себе пообещала, что пойду к исповеди и покаюсь в грехе гадания, дыхание мое стало ровнее, душа смятенная постепенно начала распрямляться…

Хромая судьба