Friday, April 6th, 2012

Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011

Нина Горланова, Вячеслав Букур

Нина Горланова родилась в деревне Юг Пермской области. Окончила филологический факультет Пермского университета (1970). Работала лаборантом в Пермском фармацевтическом и политехническом институтах, младшим научным сотрудником в Пермском университете, библиотекарем в школе рабочей молодежи. Методист в Доме пионеров и школьников. Автор двенадцати книг прозы и многочисленных публикаций в толстых литературных журналах (“Новый мир”, “Октябрь”, “Знамя”, “Урал”, “Волга” и др.). Замужем за писателем В. Букуром. Живет в Перми.

Вячеслав Букур родился в 1952 году в городе Губаха Пермской области. Окончил Пермский университет (1979). Работал редактором в Пермском издательстве, сторожем. Сотрудник газеты “Губернские вести”. В соавторстве с Н. Горлановой пишет прозу, публикуется в толстых литературных журналах. Член Союза российских писателей. Живет в Перми.

Журнальный зал | Урал, 2007 N1 | Нина ГОРЛАНОВА

Платье из саржи

Любимое число:

Пятьдесят три —

Год смерти Сталина.

Хокку 2005 года

Ровным, словно отстраненным, голосом мне рассказывала А. Б. В., как Аллилуева после смерти Сталина устраивалась в МГУ на работу.

Сама А. Б. В. была больна, ей оставалось жить немного, и она спешила рассказать все, чему свидетелем ей случилось быть:

— Пришла Светлана в платье из самой дешевой саржи — школьные формы из такой ткани тогда шили. Видимо, хотела показаться демократичной. Только у нее саржа была не коричневого цвета, а зеленого. Но заведующий кафедрой... опаздывал. Хотя встреча была назначена заранее. Он еще вчера — при жизни ее отца — на коленях бы ползал перед нею, а тут вот — опоздал. В общем, чтобы она знала, кем стала... Он опоздал на полчаса — Светлана терпеливо ожидала. Наконец он появился и спросил, что она бы хотела преподавать. “Спецкурс по зарубежной литературе?” — и тут он ушел звонить (наверх — консультироваться). Видимо, ему дали добро, потому что он сразу заключил с ней договор на почасовую работу. И на первую лекцию к ней пришло столько народу, что аудитория не могла вместить всех, на вторую — половина из них, на третью — три человека, наконец, наступил день, когда на ее лекцию не пришел никто. И так шло дальше — не приходил в аудиторию никто.

В этой истории все кажется эпиграфом к будущему. Сквозь эту ситуацию было видно все.

Платье из саржи — может, уже первый шаг к той йоговской практике, в которую она после уйдет с головой? То есть выбран “детский” по тем временам материал — дешевая саржа — не столько расчетливо, сколько пророчески?

И цвет зеленый — все-таки цвет жизни. Ее положение было непростым, но она хотела как-то выжить. И кто тут бросит в нее камень?

А теперь вопрос: был ли хоть один человек в стране, у которого не пострадали от сталинского режима родные и друзья? Я полагаю — не было в нашей огромной стране такого человека! И как я сочувствую заведующему кафедрой! Он опоздал, и на первый взгляд это мелко — такая месть. Но если представить, сколько у него пострадало родни и друзей от сталинского режима, то что уж тут мелкого-то... пусть хотя бы вот так, но все же показать свое отношение к ее отцу. Господи, да что — родни-друзей! Как будто он не мог сочувствовать всем сердцем тем миллионам незнакомых ему лично людей, которые потеряли в лагерях годы и здоровье! И тем более — писателям-поэтам расстрелянным: Мандельштаму или Бабелю...

Зарубежная литература, выбранная дочерью Сталина, — тоже символ (она после уедет на Запад).

Ну и пустая аудитория — это уже эпиграф к одинокой ее старости. Сначала приходили, чтоб посмотреть на дочь тирана, а ее лекции — конечно — никого не интересовали...

Куда ты, охотник, скачешь?

— Что с крылом? — спросил Сабельникова новый больной.

Сабельников потряс рукой в гипсе, затем из-под одеяла показалась его нога в гипсе:

— И с крылом, и с копытом...

День на третий после операции Сабельников встал на костыли: