Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011

— Какая там соборность-фуёрность! Искал я помощника вытащить забуксовавший “мерс”! Никто бесплатно не помогает.

Тимуров клонился, клонился, хотел себя выпрямить очередной стопкой, выпил, там она, видимо, что-то перевесила, и он с грохотом упал в горшок с фиолетовой крапивкой. Простонал из крапивки: мол, вечером золотая свадьба у тестя с тещей — такое дело политическое никак нельзя было пропустить.

Бедное растение жалобно хрустнуло к Аверкию: что же ты, старче-зодче, ведь ты ж меня растил — хотел портреты моих листьев на храм в роспись пустить, эх, жестокий белый свет. Безмолвную жалобу крапивки словно угадал Беловодин.

— Ничего, отрастешь, — выдавил он по направлению к ней, уже не в силах разжать челюсти, затем мыкнул и поманил хозяина мизинчиком: — Аверкий! Проси сколько хочешь за свою игрушку.

— Ты что? — удивился Аверкий. — Я храм не продаю.

— А вот за такие деньги? — Беловодин, полулежа на столе, отмерил в воздухе пальцами некую толщину.

Тут мягкий чей-то голос зазвучал, обращаясь к Аверкию из пустой точки пространства: “Продай этому дураку. А на эти деньги ты отгрохаешь себе игрушку лучше прежней. Продай, а то что это: ползаешь по заброшенным избам, выковыриваешь всякую рухлядь для своей необыкновенной работы”.

— Нет, — сказал Аверкий голосу и Беловодину.

У Беловодина стало выражение лица, как будто он сломал зуб о броню богатыря, когда пытался разжевать его.

Ладно, трезво подумал Беловодин, есть всякие способы…

Воры оставили машину в лесу за километр и шли по дороге, а смазанная тачка на резиновом ходу шума почти не производила. С пригорка они увидели дом Аверкия. Первый луч солнца высветил храмик в окне. Они сбежали в каком-то счастливом страхе, исстрекались крапивой возле огорода, подошли… Стоит новый сруб без окон, без крыши. Промахнулись, удивились они, неужели надо взять к речке? Спустились шагов на пятьдесят, обернулись — дом Аверкия опять на пригорке, и храмик опять в окне. Один из воров испуганно заматерился, а другой шумно задышал, но скрепился в себе и ласково обратился к подельнику:

— Вот падла! Но время у нас еще есть. Ты же знаешь: Аверкий, бля, лежит в райбольнице, старуха к нему утянулась. Никто не помешает.

Потом они еще полчаса пытались прорваться к заветному дому с храмом: и с разных сторон подходили одновременно, и вместе бегом, взявшись испуганно за руки, и уверяли друг друга, что вчера было мало пито.

Не заметили, где потеряли свою тачку. Да плевать — она уже не пригодится!

Семь раз выходили они к тому же непонятному смолистому срубу…

Тот, кто помоложе, не выдержал — полувзрычал и перекрестился. Старший на него прикрикнул и все свалил на науку:

— Оказывается, Аверкий еще хуже того умелец. Сделал прибор, который отводит глаза, сука.

Услышав про науку, молодой успокоился и заулыбался, показав опрятные зубные мосты:

— Хорошо, что ты понял! А то мне хрен знает что в голову полезло. Чуть ли не ангелы там, рай…

Они наперебой стали обсуждать самое большое чудо: вчера мало потратили денег, чтобы ужалиться, и аванс можно без напряга вернуть.

Возвращаясь к машине, потихоньку переговаривались среди прозрачных ягод росы. В каждой росинке умещались: с одной стороны солнце, а с другой стороны — пара незадачливых воров.

— Бывает и хуже.

— Например?

— В прошлом году отмокал я в Черном море после ходки. Плыву, вижу много ракушек. Начал складывать их в плавки. И не знал, что эти падлы закрываются на воздухе. Вышел на берег, а вся волосня зажата.

— Ну а дальше?

— Залез снова в воду. Думаю, похожу, а створки раскроются. Полчаса брожу — раковины и не думают. Еще десять минут — ни звука. Дружбаны зовут: вылазь! А я хожу, через силу улыбку жму — типа: ах, какое море, да оно мне нравится.

— И чем все кончилось?

— Пришлось вырывать ракушки вместе с волосней.

— Жить хорошо, а без ракушек — еще лучше!

* * *

Журнальный зал | Урал, 2007 N4 | Нина ГОРЛАНОВА - Время

Нина Горланова — родилась в Пермской области. Закончила филологический факультет Пермского государственного университета. Лауреат премии журнала “Новый мир” за 1995 год. Печаталась в журналах “Звезда”, “Знамя”, “Новый мир”, “Октябрь”. Постоянный автор “Урала”. Живет в Перми.

Да, в той стране ничего свободного быть не могло, я сама в те годы физически ощущала, как время стоит на месте и нужно перетолкаться до... известно чего. Я рожала детей, многие пили. Когда грянула перестройка — не для всех она оказалась радостью. Иные с выходом из подполья лишились источника “энергии отрицания” и оказались в кризисе — бросили писать вообще.

В Бога тогда не верили. На что же опирались? Это не была “опора на ничто”! Опирались на друзей, учителей (университетских), родителей.

А вера в силу искусства! Недаром ведь на одной из фотографий в “Маргиналах” художники во главе с Санниковым вышли на демонстрацию в Свердловске с плакатом “Ван Гог — ум, честь и совесть”.

А еще верили, что “время — честный человек” и все справедливо рассудит (пусть даже и после смерти).