Ниндзя в тени креста

Впереди шли монахи-доминиканцы, которые несли какой-то флаг. Среди них Гоэмон заметил и преподобного Комэ ди Торреса. Дальше два священника тащили большой деревянный крест. Святые отцы были тщедушными, и казалось, что они не смогут удержать свою тяжелую ношу, она упадет, и размозжит голову кому-нибудь из тех, кто выступал в процессии. Следом за священниками понуро плелись четыре странные фигуры, одетые, на взгляд юноши, совершенно нелепо. Они были босыми, их платье состояло из черных и белых полос, плечи прикрывали желтые накидки с изображением красных крестов, на головах торчали высокие бумажные колпаки с нарисованными на них демонами и языками пламени, а в руках все четверо держали большие восковые свечи. За ними несли несколько черных гробов, которые подсказали Гоэмону, что предстоящее зрелище не будет иметь с праздником ничего общего.

Замыкали процессию священники и монахи. По сторонам колонны грузно топали португальские солдаты в полном панцирном облачении. Их грозный вид заставил толпу затихнуть, но ненадолго. Едва четверых странно одетых людей подняли на помосты и привязали к столбам, как снова раздались крики, но трудно было понять, чего было в них больше – жалости, осуждения или удовлетворения от предстоящего сожжения. А что четверых несчастных будут сжигать, Гоэмон уже сообразил. Вот только он никак не мог понять, за что их присудили к такой страшной казни.

Словно подслушав его мысли, Андзиро забормотал над ухом:

– Это еретики, отступники от веры. Вон те – индусы, а другие двое – марраны[48].

– Кто такие марраны? – спросил Гоэмон.

– Это иудеи, принявшие христианскую веру.

– И чем они провинились?

– Сменили белье в субботу.

Гоэмон тупо уставился на Андзиро. Он никак не мог уловить смысл сказанного. И потом, что это за вера, если, сменив белье, можно попасть на костер?! Наконец он не выдержал напора мыслей и громко сказал:

– Но это же глупость! Как можно судить человека за поступок, который ни в коей мере не затрагивает веру?!

– Тише! – зашипел Андзиро, испуганно оглядываясь по сторонам. – Помолчи, если не хочешь попасть в руки святой инквизиции! Еще как затрагивает. Если марран поменял белье в субботу, значит, он только делает вид, что истинный христианин, а на самом деле исповедует веру отцов.

Молодой ниндзя не стал углубляться в дебри верования марранов. Не знал он и что такое инквизиция, но дальше расспрашивать Андзиро не стал. Это его не касалось. Однако из разговора со своим соотечественником он вынес твердое убеждение: с идзинами нужно ухо держать востро. Это значило, что теперь он будет осторожней вдвойне. Если за грязное исподнее монахи потащили людей на костер, то что сделают с ним, вдруг Комэ ди Торрес узнает, кем на самом деле является его верный слуга?

Тем временем каждому осужденному забили в рот деревянный кляп, чтобы их крики не смущали людей, собравшихся поглазеть на удивительное действо (это была первая казнь еретиков в Гоа), и костры подожгли. Гоэмон не стал дожидаться, пока отвратительный запах горелой живой плоти отравит ему легкие, и незаметно покинул галдящую площадь. Он вышел за пределы крепостных стен, удалился подальше от Гоа, и бросился в море как был – в одежде. Ему казалось, что он пропитался запахами возбужденной толпы, от которой несло мертвечиной, и ему хотелось от него отмыться.

Гоэмон долго плавал, а затем еще дольше просто лежал на воде, бездумно глядя в небо. Оно не несло угрозы, и было почти таким же, как над Хондо, но все равно чужим. Там, в вышине, правили другие боги, они наблюдали за ним с полным безразличием, и юноша ощущал себя одиноким, покинутым и несчастным.

Глава 9

Пираты Вако

Китайская трехмачтовая джонка, капитан которой подрядился доставить Комэ ди Торреса, Гоэмона, Андзиро и еще десяток монахов в Хондо, по сравнению с караккой казалась большим корытом, разделенным водонепроницаемыми перегородками на трюмы для грузов и пассажирские каюты. На четырехугольном носу у нее были нарисованы черной краской огромные глазищи, а на широкой приподнятой корме извивался красный дракон. Художник попытался изобразить его агрессивным и злобным, но у него получилась крупная добродушная ящерица, с ужасом взирающая на морскую пучину, которая во время шторма стремилась подобраться к ее хвосту.

Джонка так и называлась – «Красный дракон», о чем сообщал огромный иероглиф на одном из парусов. Они были прямоугольными и представляли собой замызганные циновки, для большей прочности прошитые бамбуковыми рейками. Несмотря на свой вполне мирный и безобидный вид, на носу джонки торчали обитые металлом шипы, поэтому судну, протараненному «Красным драконом», завидовать не приходилось. Кроме этой защиты, джонка имела еще и две небольшие пушки – в последние годы уж больно расшалились японские пираты вако.