Нить наяды

Начиная дело, она всегда старалась не только понять, но и почувствовать того, за кем начинала охоту. И когда видела преступника сидящим перед ней в допросной, не удивлялась тому, что воспринимает его как знакомого, известного ей человека.

С Кружилиным было не так. Перешерстив вдоль и поперек его жизнь, в понимании его личности она, оказывается, не продвинулась ни на шаг.

Что скрывается за этим безмятежным лбом? В чем его правда?

Она так напряженно всматривалась, что опять почувствовала тошноту.

Чтобы вернуться в рабочее состояние, пришлось закрыть глаза и подышать открытым ртом.

Не время, Кира, не время.

Оглянувшись — ее состояния, кажется, никто не заметил, — она снова стала слушать.

Разумеется, Кружилин настаивал на том, что его подставили.

Ну как же! Конечно! У нас всегда всех подставляют! Потому в тюрьмах только невинные сидят!

Она послушала еще и решила, что генерал все же потерял хватку. Не с того начал.

Кружилина нужно ловить на сыне.

И только подумала, как тут же ощутила неуверенность.

А что, если дело не в сыне? Ведь Кружилин — все еще закрытая книга.

— Константина Сванидзе уже допрашивали? — поинтересовалась она у Макса, который все маячил за спиной.

— Не знаю. Уточнить?

Кира повернулась и посмотрела на капитана так, что тот испарился за секунду.

Она продолжала вникать в ход допроса и, гоня прочь сомнения, выстраивать иную логику.

В сыне или не в сыне, но зайти следует именно с этой стороны.

Надо только узнать, что сказал или не сказал Константин. Его показания, как бы скудны они ни были, следует сделать отправной точкой разговора.

Время шло, а Краснов все не возвращался. Кира уже решила, что генерал скоро отпустит задержанного и их встречу придется перенести, как вдруг Макс позвонил ей на сотовый.

— Ну? — досадливо спросила Кира.

— Товарищ майор, Константин Сванидзе покончил с собой.

— Что?!!

— Руки на себя в камере наложил. Свел, как говорится, счеты с жизнью.

— Краснов, не надо синонимов, твою мать! — взревела Кира. — Докладывай по существу!

Ей показалось, что ее крик услышали даже в допросной, потому что генерал оглянулся и нахмурился.

Кира пулей вылетела из кабинета и рванула по коридору.

В отделе все были в сборе и ждали. Не только влюбленный Соловьев, но и Малоземов смотрели на начальницу, как на вернувшегося с поля боя героя.

Она кинула взгляд на Малоземова и потребовала подробностей.

Сванидзе нашли бездыханным, лежащим ниц на полу карцера, куда он попал, устроив в камере пляски святого Витта и ударив надзирателя. Тело подняли и увидели, что вся грудь и живот до самого паха изрезаны так глубоко, что было странным, почему пол не залит кровью до самого порога. Когда ее смыли с испещренного пугающими татуировками тела, обнаружилось, что подследственный вырезал на себе нечто похожее на зигзаг молнии.

Узнав, что труп уже увезли, Кира отправилась к Нодарычу, но тот ее не пустил.

— Вот приведу в божеский вид, тогда посмотришь, — безапелляционно заявил он, оттесняя ее от двери.

Кира хотела возмутиться, но вдруг подумала, что совершенно не представляет, как теперь среагирует ее организм на вид обезображенного трупа.

Она вернулась в допросную и увидела, что Кружилина уже выводят, а у Михаила Константиновича недовольное лицо.

Она пошла к нему с новостями и двумя просьбами. Последняя заключалась в проведении допроса, а первая — чтобы до этого времени никто не сообщал Кружилину о смерти сына.

— Хочешь на эффекте сыграть? — догадался генерал.

— Хочу попробовать.

— Неужели вся эта катавасия с убийствами ради любви к внебрачному сыну, которого он не видел до двенадцати лет? — покрутил головой Михаил Константинович.

— А вы бы как поступили на его месте?

Генерал выпучил глаза.

— Ну не убивать же всех подряд! — помолчал и добавил: — Впрочем, не знаю. Мы вообще о себе ничего не знаем. Хорошо, завтра Кружилин весь твой.

Он пошел к выходу и вдруг вернулся.

— Кстати, твой отец жизнью рисковал. Его эта сумасшедшая мамаша чуть не зацепила.

— Он ходил на задержание Сванидзе? С ума сошел?

— Так кто же знал, что у нее пистолет? Сванидзе с Кружилиным пересеклись вскользь, но он успел отдать ей «макарова». Как думаешь, нарочно? Чтобы она палить начала и ее пристрелили?

— Уверена, что да. Теперь покушение на меня можно смело свалить на Александру.

— А вот тут ты не права. «Макаров» у нее был другой.

— В смысле?

— Тот, из которого в тебя стреляли, свеженький. Им только два раза и воспользовались. А у бабы взяли бывалый, к тому же хорошо пристрелянный.

— Тогда кто же? — недоуменно уставилась Кира.

— А ты с трех нот отгадай, — прищурился генерал.

— Шарафутдинов? — произнесла она больше наудачу, потому что поверить в такое было невозможно.

— Ну, твой начальник тут скорее в роли наводчика. Один близкий друг Кружилина постарался. Не сам, конечно, но решение принимал он. Очень уж Олег Сергеевич был ему дорог. Ни в чем отказать не мог.

— Так это…

— Не надо фамилий. И у стен, как говорится, есть слуховой аппарат. Но об этом молчок, поняла?

— Поняла. Слишком высоко?

— Точнее, слишком далеко. Спринтерам не добежать.

— Но вы же не спринтер, Михаил Константинович.