Нью-Йорк 2140

Я со всплеском опустил «клопа» на воду и направил его к длинному причалу под кластером Клойстер. Вверху, будто видимая часть космического лифта, нависал огромный комплекс супервысоток, каждая по триста с лишним этажей. Вот он в самом деле выглядел так, будто эти высотки пронзали голубой купол неба и исчезали, протянутые до бесконечности. Из-за этого эффекта казалось, будто само небо расположено ниже, чем обычно, подобно бирюзовому куполу какого-нибудь исполинского цирка, держащемуся на четырехзубом столбе.

* * *

От входа на пристань тянулась линия протяженностью почти в дюжину лодок, и я остановился рядом с длинной отвесной скалой, выступавшей из воды в этой части острова, и принялся ждать своей очереди. Старое Генри-Гудзон-Парквей давным-давно ушло под воду, а бороздка, которую прорубили в скале, чтобы поддержать это детище Роберта Мозеса[86]

, теперь также находилась под водой даже во время отлива и вмещала в себя узкий солончак с желто-зеленой поверхностью, поросший кустами, колючками и мелкими деревцами, с выступающими из глубины гнейсовыми образованиями.

Я медленно прожужжал к траве, окаймлявшей солончак, и развернулся вверх по течению. Почувствовал, что «клоп» правым крылом задел дно. Был уже почти прилив. Тихий закуток в устье города, маленький торотеатр[87], овеянный прохладой в тени облака.

Трава в солончаке при таком приливе почти полностью находилась под водой. Это была какая-то морская трава, которая тянулась горизонтально во все стороны, сначала вслед за течением реки, потом против течения под воздействием кильватеров лодок. Многие стебли тянулись параллельно, будто волосы под водой в ванной. На каждом зеленом стебле виднелись желтые штришки, и когда эти стебли, как волосы, качались на волнах, можно было наблюдать за приятными, завораживающими в окружении зелени золотыми блестками. Трава колыхалась и развевалась туда-сюда, зелень и золото, туда-сюда, бульк, бульк, бульк. Очень, очень красиво.

Когда я наблюдал за движением травы, просто созерцая ее в ожидании, пока лодки освободят проход к пристани, мне явилось видение. Сатори, эпифания – и если бы мне сказали, что у меня в тот момент из головы вырывались языки пламени, я бы ничуть не удивился. Зацикленные на Библии люди точно так же описывали чувство, когда их посещала та или иная идея. К счастью, рядом не оказалось никого, кто бы услышал, как я несу околесицу, или прервал ход моих мыслей и вынудил обо всем забыть. Нет, видение у меня было, и я прочувствовал его полностью. Забыть его я уже не мог. И просто смотрел, как трава колышется в воде, и пытался зафиксировать в уме завораживающую картину, что открывалась за бортом «клопа». Это действительно было очень красиво.

– О, спасибо! – сказал я докмейстеру, когда он жестом указал мне на пристань. – Меня как раз мысль посетила!

– Поздравляю.

* * *

Я поднялся по широченным ступенькам к площади, окружавшей Клойстерманстер, высочайший из четырех супернебоскребов, стоявших на вершине холма. Манстер был построен в форме колонны Барейса, то есть нижняя и верхняя его части – полукруглые и развернутые по отношению друг к другу на 180 градусов. Благодаря такой конфигурации все наружные поверхности здания изгибались очень изящно. Остальные высотки в кластере также имели форму колонн Барейса, причем таким образом, что если сложить любые два соседних небоскреба вместе, то их полукруги подходили друг другу. Эта особенность еще сильнее подчеркивала изящность этих протянутых к небу изгибов. Я пересек площадь, задрав голову, будто турист, предаваясь архитектурному восторгу, который к тому времени и так меня переполнял. Все вокруг казалось неимоверно огромным.

В Мюнстере я за несколько поездок на скоростных лифтах добрался до 301-го, самого верхнего этажа, где у Гектора Рамиреса был офис, если так можно было назвать помещение, занимавшее целый этаж такого большого здания. Лофт? Единое пространство в форме полукруга, размером примерно с остров Блок[88], со всех сторон окруженное стеклянными стенами.

– Франклин Гэрр.

– Маэстро. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

– На здоровье, парень.

Он не заставил величественных видов, открывавшихся с его высоты, мебелью. Вокруг шахты лифта располагалось несколько кубиклов по грудь высотой и еще несколько столов, но в остальном это было открытое пространство, которое простиралось от изогнутых стеклянных стен на юге до ровных на севере. И эти стеклянные стены оказались до того прозрачны, что даже не верилось, что они там имелись. Мир был как на ладони.