Нью-Йоркские Чайки

         – Я ему ни разу не дала, представляешь, хоть он и хочет, как сумасшедший. А я боюсь. Что тогда у меня останется в жизни? У меня же больше ничего нет, кроме этих съемок. Что у меня вообще было хорошего в жизни? В семье меня никогда не любили. Для родителей я была, как мусор, они были помешаны на моем младшем брате Ромке...  

         Джеффри сидел рядом, тоже курил, как будто внимательно слушал, но часто закрывал глаза, и зажженная сигарета выпадала из его пальцев. 

         За окнами уже серело. А в кухне было по-прежнему светло от ламп.

         Но яркие лампы не могли одолеть наползающую отовсюду тьму, и дым, и мрак. 

              – Неужели ты ни разу ему не дала? – спросил он.

              Согнувшись, Джефф поглаживал пальцем место от укола на ноге, где под волосками засохла струйка сбежавшей крови. Ему почему-то становилось жарко. Не так жарко, как должно быть от героина, а иначе, как-то нехорошо. Ватки с кровью, шприц, ложка, покрытая нагаром, валялись на столе. Он подумал, что хорошо бы сейчас добавить обороты кондиционера, чтобы как-то сбить, приостановить льющийся в его грудь и  голову жар.

         – Нет, ни разу. Веришь, мне легче трахнуться с кем угодно, за любые деньги, даже бесплатно, но только не с ним... И я ведь отлично знаю, что ничего у нас с ним не получится, это невозможно: кто я и кто он. А у него еще и семья – жена, ребенок...

         Стелла снова бросила на Джеффа тревожный взгляд. Что-то ей не понравилась в бледности его лица и губ. Еще полчаса назад его лицо даже румянилось.

         – С тобой все о`кей? – спросила она.

         На столе возле шприца валялись все десять пустых целлофановых пакетиков от героина.

         – Душновато. Подкрути кондиционер, – попросил он. Ноги его отяжелели, стали словно без мышц, как из ваты.

         Став на кресло, она повернула до отказа пластмассовую ручку старого кондиционера. Мотор рявкнул, и загудело сильнее. Стелла подставила руки под струи, выходящие сквозь пластмассовую решетку.  

         – Теперь лучше. Сейчас остынешь, – спустилась вниз и, подойдя к столу, стала собирать «аксессуары». – Где здесь выбрасывают мусор?

         – Там, – Джеффри даже пальцем не двинул.  

         В большой черный бак она выкинула окурки, а с пустыми пакетиками и шприцем ушла в туалет, и через минуту там раздался шум сливаемой в унитаз воды.

         – Вот и хорошо. 

         Безобидный на вид кокаин прекрасно развязывает женский язык. Особенно после длительного перерыва, а Стелла не употребляла наркотики с тех пор, как ушла из секс-бизнеса. Ей хотелось продолжать жаловаться на свою несчастную жизнь, на страх, что Осип ее скоро бросит, на ненависть к себе, лютую ненависть, которой она хлещет свою душу каждую минуту за то, что причиняет Осипу боль, на одиночество и боязнь скорой смерти... Она даже подумывала, не сказать ли Джеффу самую главную, самую страшную тайну своей жизни – уже пять лет как она больна СПИДом, заразившись через иглу. И одного этого более чем достаточно, чтобы уйти и оставить Осипа в покое.  

         – Я никогда не смогу... – начала, было, она, отряхивая на ходу руки. – Эй, что с тобой? – подбежав, присела на корточки над Джеффом, сползшим с кресла на пол.

         – Эй! Эй! – она хлопала его по щекам, сильно, наотмашь.

         Голова Джеффри на полу дергалась то в одну, то в другую сторону. Он вроде бы чуть шевельнул губами и попытался приоткрыть глаза.

         – Эй, очнись! Wake up! – повторяла она то на русском, то на английском, не переставая хлестать его по щекам.

         Взобралась ему на грудь и сильно потянула рубашку, оборвав несколько пуговиц. Стала давить руками его волосатую тощую грудь:

         – Эй! Эй!..

         ...Ровно через двадцать пять минут, после того как Стелла, вытащив из его кармана мобильник, нашла номер Эстер и, прикрыв микрофон ладонью, сказала не своим, грубым, голосом: «Он в иешиве, быстрее сюда», и исчезла, так вот, точно так же, над Джеффом теперь сидела Эстер и с истеричными криками била мужа по остывающим щекам и уже почти бездыханной груди. 

         ...С грохотом по лестницам в кухню иешивы спустились два полицейских Sea Gate. Они прижимали руки к пистолетам в расстегнутых кобурах и несли баллончики с кислородом.

         Героин, как известно, замедляет циркуляцию крови и приостанавливает работу легких. Легкие перестают наполняться воздухом и не обогащают кровь кислородом. При героиновом «переборе» легкие постепенно сжимаются и в конечной фазе свертываются, как два резиновых мешочка. И тогда наступает смерть.

         Все эти фазы оттока крови и прекращения работы легких можно было хорошо наблюдать на умирающем Джеффе. Правда, полиция подоспела уже к последней фазе, когда его лицо стало совершенно гипсовым, губы – серые с сиреневым оттенком по краям. Сам же Джефф, несколько часов назад в ожидании героина напоминавший разъяренного льва, сейчас холодным безжизненным червяком лежал на полу, у ножки кресла. 

         Копы надели на лицо Джеффри кислородную маску, соединенную с баллончиком. Один из них сообщил в запищавшую рацию:

         – Иешива в Sea Gate. Похоже на героиновый овердоз. Срочно машину!

         Эстер в ужасе кусала свои кулачки, едва ли не засовывая их себе в рот.

         Джеффри не шевелился. Глаза его оставались закрытыми, рубаха разорвана, штаны с подкатанной одной штаниной наполовину сползли.