Нюрнбергский процесс, том 8 (1999)

Таким образом, уже на основании этих констатаций и исследований можно сделать вывод, что преступления против мира, как это изложено в пункте «а» абзаца 2 статьи 6 Устава, не существует.

Этот раздел статьи 6 Устава не находит достаточной основы в существующем международном праве...

Во вступительных речах четырех главных обвинителей и на предшествовавшей процессу дискуссии о правовых основах процесса были выдвинуты два совершенно противоречащих друг другу аргумента. В то время, как одни заявляли, что Устав является истинным выражением существующего международного права и что он полностью согласуется с общими правовыми воззрениями всех народов, другие утверждали, что одной из главных задач создаваемого Международного военного трибунала является дальнейшее развитие международного права. Последнее мнение выражено довольно ясно, например, в докладе американского Главного обвинителя Президенту Соединенных Штатов от 7 июля 1945 г. В докладе, между прочим, сказано дословно следующее:

«Организуя этот судебный процесс, мы должны помнить о тех стремлениях, с которыми наш народ принял на себя тяготы войны. После того, как мы вступили в войну, использовали наших людей и наши богатства для искоренения зла, весь народ почувствовал, что в результате этой войны должны быть созданы обязательные правила и эффективный механизм для того, чтобы всякий, кто питал бы мысль о новой разбойничьей войне, знал бы, что он за это будет лично привлечен к ответственности и лично наказан».

В другом месте доклада говорится следующее:

«Покушение на основы международных отношений должно рассматриваться как преступление против всех стран, которые при помощи права должны защищать нерушимость своих принципиальных договоров, наказывая агрессора. Поэтому мы предлагаем выдвинуть требование о том, что агрессивная война должна считаться преступлением и что современное международное право должно отказаться от положения, согласно которому тот, кто начинает или ведет войну, действует в соответствии с законом».

И в самом деле во все не нужно было выдвигать требования о создании нового уголовного закона, если бы такое поведение было бы наказуемым уже в соответствии с существующим правом.

Очевидно, что выполнение подобного требования судом, каковы бы ни были юридические принципы процесса, противоречило бы принципу, на котором основано уголовное право почти всех цивилизованных народов и который находит свое выражение в правиле: нет преступления, не указанного в законе, то есть действие может лишь тогда повлечь за собой наказание, если наказуемость его установлена законом до того, как оно было совершено. Это положение кажется тем более примечательным, что правило «нет преступления, не указанного в законе» зафиксировано в конституциях почти всех цивилизованных государств...

Помимо участия в общем плане или заговоре, как это изложено в первом разделе Обвинительного заключения, подсудимому Рудольфу Гессу вменяется в вину совершение военных преступлений и преступлений против человечности. Это обвинение основывается, по существу, на одном документе, а именно на документе ВБ-268 (Р-96).

Речь идет о письме имперского министра юстиции имперскому министру и начальнику имперской канцелярии от 17 апреля 1941 г., в котором говорится о введении уголовного закона против поляков и евреев в присоединенных восточных областях. Подсудимого Гесса это касается лишь постольку, поскольку в письме, между прочим, упоминается, что заместитель фюрера поставил на обсуждение вопрос о введении телесных наказаний. Если учесть, что штаб заместителя фюрера насчитывал 500 чиновников и служащих и что по вопросам законодательства существовал особый отдел, который непосредственно вел переговоры с отдельными министерствами, то кажется очень сомнительным, чтобы подсудимый Гесс лично вообще занимался этим вопросом... Точна зрения фюрера или же в данном случае заместителя фюрера в том виде, как она изложена в письме имперского министра юстиции, не имеет отношения к делу с позиций уголовного права...