Низвергнутый

Нарыбачившись вдоволь так, что планировал в обозримом будущем больше этим не заниматься, я всячески намекал старику, что уже не плохо было бы и перекусить, солнце почти зашло. Тот правильно меня понял, свернул удочки, и мы вдоль берега благополучно вернулись к хутору. Все выглядело точно также, как и несколько часов назад, когда отплывали, за одним исключением: на берегу появилась большая деревянная конструкция. Предполагаю, что для сожжения покойного мужа Астрид.

Впереди ожидает тризна.

Утлая лодочка ткнулась носом в мель прибрежного песка. Я понукаемый старым рыбаком, перепрыгнул за борт, промочив при этом ноги, и поднатужившись подтянул судно за собой, заставляя киль накрепко увязнуть. Вытащить на берег в одиночку, попросту не хватило сил. Они же, силы, у меня пока совершенно не прокачаны. Причалили в общем. К нам подскочили местные с корзинками, куда дед сноровисто скидал весь многочисленный улов. Дальше мне пришлось выкидывать за борт, а потом стаскивать в кучу все камни, сослужившие нам свою не хитрую балластовую службу. Живот крутило от голода. Знатно потрудился, устал, промок, оголодал. Вообще я играть сюда пришел, а не работать аки ломовая лошадь. Если судить из пословицы, что любой труд должен быть оплачен, сейчас меня накормят. Это радует.

Рыбак помог вытащить лодочку с мели на сушу, подложил сбоку деревянные слеги и мы перевернув судно килем вверх, сушиться, отправились в дом, к теплому очагу, горячей похлебке и смраду скота. Убранство дома не поражало разнообразием. Вдоль стен стояли скамьи с брошенными на них шкурами, тут же были загоны для скота. Небольшой очаг в центре комнаты исправно коптил потолок, дым от него уползал в отверстие в крыше. Мы расположились за небольшим, добротно сколоченным столом. Шустрые, немногословные девки поставили перед нами глубокие глиняные тарелки и кубки, наполнив их чем-то теплым и пахучим, положили по краюхе черного хлеба. Дед сидевший напротив меня, достал откуда-то ложку и принялся хлебать, причмокивая.

Решил попробовать чем меня изволили попотчивать добрые хозяева, огляделся в поисках кухонных предметов, не нашел, вспомнив, что ложка убитого скандинава все также лежит в кармане, достал ее, протер, погрузил в наваристый бульон. Поднес к губам, принюхался. Уха! Ну конечно же, чем еще могут накормить рыбаки, как не наваристой, тройной ухой. Рассказывал ранее, к рыбе отношусь холодно, но свежая уха, приготовленная на костре, всегда нравилась.

Все что было, сметал быстро, допив остатки через край тарелки, приподняв ее до уровня рта. Вкуснотища! Игра игрой, но ощущения приятные. По телу распространилось согревающее тепло. Желудок, до этого воющий ревом кита, затих и успокоился. Эх, добавки бы попросить, да природная скромность не позволяет. Хлеб был не вкусный. Грубый, жесткий. Но и тут можно понять, не видел я у них ни полей с пшеницей, ни мельниц для выработки муки. Пекут из каких-то отрубей. Не очень вкусно, но съедобно и сытно. С супом зашло на «ура».

Дед чинно расправился со своей порцией, взглянул на меня, поднял кубок и громко сказав: – «Сколл!» – осушил чашу до дна. Отсалютовав в ответ, поддерживая: – За наше здоровье! – также пригубил чашу. В рот хлынуло что-то сладкое, пряное, с толикой горечи алкоголя. Если бы был не в северных краях, подумал бы, что это какая-то медовуха или сбитень, а как называется подобное питье у викингов, не знаю.

Скрипнула открываясь дверь, вошла Астрид:

– Ойстейн, все готово. Солнце зашло и пока твари не набежали, отправим Викара в последний путь. – так как в помещении было всего двое, остальные ушли, оставив нас трапезничать, предположил, что деда-рыбака как раз и зовут «Ойстен», в подтверждение мыслей, над его головой загорелась одноименная надпись. Теперь он для меня, не незнакомец. Кстати, а ведь я им так и не представился. И никто не спрашивает. Удивительный народ. Задумавшись почти пропустил мимо ушей часть про тварей. О ком она говорит?

– Иду, – угрюмо буркнул дед, отодвинул лавку на которой восседал за столом, встал, обернулся ко мне, произнося: – Ты, незнакомец, вижу, что не проходимец. Можешь оставаться на ночь здесь, лавок много, сейчас скот загоним, будет тепло. Или иди куда хочешь. Поступай как считаешь нужным. – и они с Астрид вышли. Хотелось хоть одним глазком взглянуть как викинги хоронят своих павших. Читал в книгах, видел в фильмах, на картинках, но вот так воочию, пусть и в виртуальном мире, который все больше походил на настоящий, никогда. Пойду – посмотрю.

Встал, убрал ложку туда, откуда достал, подошел к двери, выглянул, убедился, что никто не стережет незваного гостя, вышел и отойдя в сторонку, так чтобы было видно толпу с факелами возле темного силуэта лодки, вокруг которой сгрудились собравшиеся, присел на корточки, наблюдая представление.

Дул ветер, я не мог разобрать слов, если кто-то, что-то говорил. Но ближе подходить не стал.

У людей горе, а я тут со своим праздным любопытством.