…Но еще ночь

В Германии будет инсценировано нечто, по сравнению с чем французская революция покажется всё еще безобидной идиллией». Можно, конечно, задним числом сдвинуть пророчество Гейне в измерение политического и ограничить грохотание немецкого грома заколдованным двенадцатилетием национал-социалистического мифа. Нет сомнения, что те, кому оно попадется на глаза, в большинстве так и сделают. В конце концов, отчего бы и Адольфу Гитлеру, как немцу и современнику Гуссерля, не занять свое место в расширенной до мира политики и синхронно протекающей истории философии? Сомнительно не само сопоставление (которое, на деле, может оказаться необыкновенно глубоким), а способ его уяснения. В конце концов, всё сводится к линии прицела, и если осмысливать пророчество Гейне в топике эгоизма , то придется не перепрыгивать (вместе с Карлом Лёвитом) от Гегеля к Ницше и дальше в «Миф ХХ столетия», а остановиться на Штирнере, после чего судьба ответа будет зависеть от того, завязнет ли мысль в Штирнере или она прорвется сквозь Штирнера в никогда и никем еще не виданные перспективы.

14.

Таблица категорий, варьируемая от Аристотеля до Канта, дополняется в Штирнере новой и невозможной категорией. Более того: подчиняется ей. До всякой сущности, субстанции и чтойности здесь проставлено

Я . Выяснилось: философы в усилиях познать мир упустили из виду «слона» (самих себя). Отсутствие Я ( «ктойности» ) в учениях о категориях было, впрочем, не столько упущением, сколько логически вынужденной слепотой. Категории, как высшие роды бытия, являются пределами обобщения, и поместить среди них индивидуальное можно было бы, только обобщив последнее. Но обобщить индивидуальное, значит устранить его. Говорить о человеке вообще , как говорят о столе вообще или льве вообще, средствами традиционной логики нельзя. Стол вообще или лев вообще возможны лишь в той мере, в какой их мыслят, а мыслит их некто логик . Не вообще логик, а вот этот вот

. Но очевидно, что и логик, чтобы быть вообще логиком, должен быть помыслен.

Кто же мыслит логика вообще ? Разумеется, это может быть только кто-то конкретный, вот этот вот . Но чтобы мыслить себя вообще , то есть в сущности и как сущность , ему предстоит сущность эту в себе сперва осуществить . Реальные столы и реальных львов мы преднаходим, и, уже найдя их, мыслим их в их понятии. Преднаходим ли мы и себя, до всякой мысли? Неким напрашивающимся ответом был бы биологический минимум (человек как вид), если бы и для этого минимума не требовалась уже мысль.

Но человек — это не биос, а логос, что значит: сущность его, или его понятие, которое, как понятие, должно быть общим , может в его случае быть только

индивидуальным . Переход из зоологии в антропологию — metabasis eis allo genos . Потому что, если биологически есть только одно понятие человек , то логически (антропо-логически, а не зоо-логически) существует столько же понятий человек , сколько существует людей. Я нередуцируемо. Каждый человек в Я есть собственное понятие. Пусть, скорее, в смысле дюнамис , чем энергейа , но как раз переходом первого во второе и определяется мера человеческого в нем. Человек — это не природная данность и не социологический респондент, а должность , ранг, чин , призвание , если угодно. Человеком являются не по конституции (где речь идет о гражданах ), а по самоосуществленности. Чтобы мыслить себя как человека, надо сделать себя сперва человеком. Иначе: так реализовать свое единичное , чтобы по нему затем и определялось всеобщее

.

15.

Невероятность ситуации лежит, таким образом, не в логике ктойности , а в её фактичности . Уже Фихте, переведшему с 1794 года философию на опасную тропу Я, пришлось в дальнейших редакциях «Наукоучения» удерживать свою эгологию от скатывания в абсолютный антропоморфизм. Ситуация воспроизводила тертуллиановские абсурды первохристианства, внося фатальную поправку в вопрос Пилата, который звучал уже не как: «Что есть истина?» , а как: «Кто есть истина?» (с асимметричным и так и не расслышанным ответом Иоан. 14, 6: Я есмь истина ). Можно представить себе реакцию платоновско-аристотелевского симпосиона на слухи о Логосе, бродящем где-то в Палестине и после распятом на кресте. Логос, в строгом соответствии с логическим протоколом, понятие, а не тело ; его можно и должно мыслить , но им никак и ни при каких обстоятельствах нельзя — быть .