Ночь без алиби

Очнулся я от холода и сырости. Пальцы нащупали в темноте камни и утрамбованную землю. Глаза неясно различали слабый свет. Подождал, пока привыкнут к темноте. Однако светлее не стало. Непроглядный мрак. Пахло картофелем и гнилой соломой. Я попробовал приподняться, но резкая боль в ребрах тут же усадила меня. Отдышавшись, осторожно привстал и сделал два шага. Ладони уперлись в стену — грубая кладка, тесаные камни, в швы пролезает палец. Колено ткнулось в дощатую загородку для картошки. Значит, тут должно быть окно, через которое ее ссыпают. Но я обнаружил лишь забитый доской люк, достаточно широкий для спускного желоба и слишком узкий для меня, даже если вышибу раму.

Куда он меня затащил? Надо радоваться, что я еще вообще жив. До чего опрометчиво, просто глупо я поступил, брякнув ему напрямик про убийство! Теперь он знает, что я опасен. Человек, у которого на совести одно убийство, не остановится перед вторым, если это поможет ему скрыть первое и избежать наказания. Почему же он еще не прикончил меня? Может, хочет выждать и обдумать все спокойно или же решил заживо сгноить меня в этой яме?

Не повезло! — подумал я. От бессильного гнева сжались кулаки. Впору трахнуть ими по собственной башке, которая не придумала ничего лучшего. И вот — все насмарку. Кто знает, какую пакость замыслил Яшке теперь, когда его прижали.

Итак, сдаваться нельзя, надо попытаться исправить ошибку! Звать на помощь? Бессмысленно. Толстые стены заглушат любой крик, а за пределами двора и подавно никто ничего не услышит. В соломе, покрывавшей картофель, шуршали мыши. Где-то должна быть дверь. Ногами нащупал ребристые камни. Ступенька. Гнилостный запах. А вот и доски — толстые, обитые железом. Каблуками не выломаешь. Нижней кромкой дверь плотно прилегает к лестничной ступени. В бешенстве я забарабанил кулаками по двери. Бил, невзирая на боль, пока не изодрал в кровь руки. Бесполезная трата сил. Яшке знал, что делает, знал, что меня не во всякой клетке удержишь. Потому и выбрал самую крепкую. Значит, надо все спокойно продумать, взвесить и лишь потом действовать. Иначе снова попаду впросак.

Я стал тщательно обшаривать погреб, стараясь не пропустить ни одного уголка. Нужен был камень или кусок железа, чтобы расковырять или пробить дверь. Ничего, кроме дощатой загородки, я не обнаружил. Пришлось ее разломать. Но тонкие доски после нескольких ударов раскалывались, оставляя занозы в пальцах.

Нужен большой камень. Над первой ступенькой я нащупал в кладке глубокие бороздки швов. Камни, вероятно, тяжелые, гранитные. Вооружившись щепками, я начал выковыривать из швов известковый раствор. Работал без устали, с огромным усердием.

Не знаю, сколько прошло времени, пока камень зашатался и я вынул его из кладки, где он пролежал десятки лет. Весил он килограммов двадцать пять, для меня вполне сподручно. Лишь бы можно было размахнуться. При первой же попытке я задел рукой за стену и содрал кожу. А при второй — не удержал, и камень с грохотом упал на ступени. Я еле успел отскочить. Ну вот, доска уже затрещала! А сейчас по железной оковке попал, аж искры посыпались. Надо быть повнимательнее. Еще раз! Еще! После пятого удара от доски начали откалываться большие щепки.

Послышалось или нет: вроде неподалеку хлопнула дверь?

Сквозь щели пробивался слабый свет. Совершенно ясно я услышал приближающиеся шаги. Свет, проникавший снаружи, стал ярче, я даже разглядел противоположную стену погреба.

Может, позвать на помощь?

Нет! Если это Яшке, то ждать надо не помощи, а драки.

Еще раз хлопнула дверь. Сверху донеслись голоса. Значит, Яшке в доме не один и ему не до убийства. Теперь можно дать знак о себе. Размахнувшись, я изо всей силы ударил в дверь. Камень пробил доску и упал снаружи на ступени.

Ярко вспыхнул карманный фонарь.

— Эй, кто там в погребе?

Голос не Яшке, но знакомый. Вспомнил: это же старший лейтенант Вюнше!

— Это я, господин старший лейтенант! Вайнхольд!

Через дыру в дверном полотне я увидел, как он осторожно спускается по ступеням. Наверху стоял наш участковый с фонарем в одной руке и пистолетом в другой. Совместными усилиями мы выломали дверь.

— Ну и вид у вас, Вайнхольд. — Вюнше вытянул меня за руку в сени.

Мой костюм был испачкан и порван, на руках и лице кровь, но я был свободен. Коротко, чтобы не терять времени, я доложил о случившемся. Полицейские сначала удивились, а потом стали посмеиваться надо мной. Я обиделся и замолчал. Вюнше дружески положил руку мне на плечо.

— Не надо ершиться, Вайнхольд, — сказал он. — С вашим рапортом можно было и обождать, пока начнем опрос. Ведь Яшке уже арестован.

— Вы... вы его здесь... — начал я и тут же умолк, не зная, о чем спрашивать.

— Он искал свою варежку во дворе Мадера, — объяснил Вюнше с лукавой улыбкой. — Еще вечером мы прошли по его следу, затем кое-что уточнили, ну и запросили у прокурора санкцию на арест.

— Значит, я зря старался? — Мне было не по себе. Я смотрел то на Вюнше, то на участкового.

— Вряд ли в этом была необходимость, — ответил Вюнше. — Но тем не менее происшедшее существенно дополняет характеристику Яшке.