Ночь, которая умирает

— Никакой, если не открывать чемодан. Конечно, если вынуть содержимое, при определенных обстоятельствах возникнет угроза для того, кто соприкасался с плутонием.

— Я вижу, общественность тревожится не напрасно, — заметил Хейлис.

Сандерсон нахмурился.

— Это ничего не доказывает. Впредь таких промашек не повториться, к тому же эта система тревоги, во всяком случае, сработала. Если бы он не ухитрился забраться в этот отель, и если бы мы не боялись переполошить там людей…

— Почему вы сразу не известили Бюро?

— Если бы нам удалось заполучить его самим… — пробормотал Сандерсон.

— Тогда все было бы шито-крыто, даже от Бюро. Оплошность, и только.

— Ну…

— Хорошо, что поставили нас в известность теперь, когда он умер. Отсюда я делаю вывод, что плутония вы не нашли, не так ли?

Сандерсон опустил глаза, избегая ровного, внимательного взгляда Хейлиса.

— Да, — признался он и добавил, обороняясь: — Мы не могли действовать слишком открыто. Здесь тысячи людей, если бы пошли слухи, что это как-то связанно со станцией…

— Тогда вы погибли, даже если вернете плутоний. Я понимаю. Сколько он здесь находится? — Хейлис посмотрел на часы. — Сейчас три пятьдесят семь.

— Весь день. Мы не успели взять его на лестнице: он перепрыгнул через перила и разбился.

— Но плутония при нем не оказалось. Кстати, откуда вы знаете, что он пронес его в отель?

— Видели. Один из наших сотрудников держал его чуть ли не на мушке.

— Значит, несколько часов он скрывался от вас в этом отеле и мог спрятать небольшой чемодан где угодно на двадцати девяти этажах, по девяносто номеров на каждом, или коридорах, подсобках, конторах, в подвале, на крыше в конце концов? И теперь мы должны вернуть его назад. Мы не можем позволить плутонию болтаться по городу, столь бы мало его ни было. Правильно?

— Да, — с несчастным видом кивнул Сандерсон.

— Конечно, можно отправить пару сотен человек обыскать отель дюйм за дюймом, и в конце концов чемодан найдут.

— Но мы не можем пойти на это, — сказал Сандерсон. — Как мы все объясним?

— Есть еще одна возможность, — заметил Хейлис. — Его слова. Как он сказал — Хэллоуин?

Сандерсон кивнул.

— Несколько секунд он был в сознании, прежде чем умер. Мы спрашивали его, где плутоний, и он сказал «Хэллоуин».

Хейлис глубоко вздохнул и медленно произнес:

— И это все, что он сказал?

— Все. Его слова слышали три человека.

— И вы точно слышали — Хэллоуин? Он не сказал что-нибудь другое?

— Нет Хэллоуин. Тут мы единодушны.

— Это слово не имеет какое-нибудь значение для вас? Ну… Проект «Хэллоуин» на станции? Может быть, его использовали для какого-нибудь обозначения?

— Нет-нет, ничего подобного.

— Как вы думаете, может быть, он пытался сказать, где спрятал плутоний?

— Мы не знаем, — в панике бросил Сандерсон. — Глаза его уже не видели, говорил он тихим шепотом. Мы даже не уверены, слышал ли он наши вопросы.

Хейлис с минуту молчал.

— Да. Вполне возможно, это был ускользающий обрывок детских воспоминаний праздника. Он укрылся в отеле, чтобы заставить вас зайти как можно дальше и чтобы потом обо всем этом раструбили газеты. Это могло иметь для него какое-то значение…

Сандерсон передернул плечами. Хейлис продолжал размышлять вслух:

— Хллоуин — день, когда в мир выходят злые силы, и он, наверное, считал, что сражается против них.

— Мы не злые силы, — запротестовал Сандерсон.

— Но он так считал наверняка и не хотел, чтобы его поймали и нашли плутоний. Потому-то он его и спрятал. В любом номере имеются пустые укромные уголки. Во всех номерах днем меняют белье и полотенца, и когда это происходит, дверь открыта. Он вошел, шагнул — один — единственный раз — и поставил чемодан туда, где его сразу не увидишь. Позже он хотел вернуться туда и забрать его, а если и поймают, ящик все равно заметил бы кто-нибудь из постояльцев или персонала, отнес бы в правление и там бы его вскрыли.

— Но какой номер? — с тоской протянул Сандерсон.

— Мы обыщем один номер, — ответил Хейлис, — и если это не сработает, придется обыскивать весь отель.

И он вышел.

Полчаса спустя Хейлис вернулся. Тело убрали, но Сандерсон все еще находился здесь в глубоком унынии.

— В номере было двое, — сказал Хейлис. — Пришлось их разбудить. Я нашел кое-что наверху шкафа для одежды.

Это был небольшой куб серого цвета с ручкой для переноски сверху.

— Да, — кивнул Сандерсон, еле сдерживая напряжение. Он открыл замок и вывернул его, затем положил возле отверстия индикатор. Послышался слабый потрескивающий звук. — Да, это плутоний. Но как вы его нашли?

— Догадался, — пожал плечами Хейлис. — Последнее слово погибшего было Хэллоуин. Когда он увидел тот номер открытым, поскольку там шла уборка, ему наверное, это показалось знаменем.

— Какой Номер?

— Номер 1031, — ответил Хейлис. — Октябрь, тридцать первое. Хэллоуин.

перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Хозяйка