Ночь, которая умирает

— Тогда позволь поинтересоваться, что значит: «он придет к нам домой»?

— Дрейк, ты разве не понял?

— Что я должен понимать? Этим существом занимается твой институт. Мне он тысячу лет не нужен. При чем тут мы?

— Послушай, дорогой, — терпеливо произнесла Роуз, — гаукинянин хочет пожить в частном доме, где его не будут донимать официальными церемониями и где он сможет делать все так, как он привык и как ему нравится. Мне, например, это вполне понятно.

— Да, но почему он выбрал именно наш дом?

— Потому что наш дом идеально подходит для этой цели. Меня спросили, не стану ли я возражать, и я, — тут голос Роуз обрел неожиданную твердость, — сочла за честь…

— Послушай! — Дрейк взъерошил каштановые волосы. — У нас с тобой чудесное местечко, никто не спорит! Самый элегантный домик на всем земном шаре — но он хорош для нас двоих. Во всяком случае я не вижу, где мы с тобой найдем место для внеземного существа.

Роуз начала волноваться. Она сняла очки и уложила их в футляр.

— Доктор может остановиться в свободной комнате. Он в состоянии сам за собой ухаживать. Я с ним говорила, и он произвел на меня прекрасное впечатление. По сути дела, от нас не требуется ничего, кроме элементарной приспособляемости.

— Всего-то! — хлопнул себя по ляжкам Дрейк. — Да эти гаукиняне дышат цианидом!.. Интересно, как мы к этому приспособимся?

— Он носит цианид в маленьком цилиндрике. Ты его даже не заметишь.

— Чего еще я не замечу?

— Больше ничего. Они совершенно безобидны. Господи, они даже вегетарианцы.

— То есть? Мы должны скармливать ему за обедом стог сена?

Нижняя губка Роуз задрожала.

— Дрейк, ты умышленно выводишь меня из себя! На Земле полно вегетарианцев, и никто из них не ест сено.

— Ну а мы как будем питаться? Он ведь посчитает нас каннибалами, если мы станем есть мясо. Я не собираюсь ради него переходить на салаты, предупреждаю!

— Ты просто смешон!

Роуз почувствовала себя беспомощной. Она сравнительно поздно вышла замуж. Карьера к тому времени была почти сделана, ей ничего не хотелось менять. Она занималась биологией на отделении естественных наук в институте Дженикса и имела на своем счету свыше двадцати публикаций. Другими словами, линия жизни была намечена, тропа проложена, она готовила себя к научной деятельности и вечному девичеству. Даже сейчас, в тридцать пять лет, спустя год после замужества, она по-прежнему удивлялась своему состоянию.

Временами Роуз впадала в растерянность, ибо не имела ни малейшего понятия, как надо обходиться с мужем. Что вообще надо делать, если супруг начинает упрямиться, как осел? Об этом не упоминалось ни в одном из ее курсов. Женщина с независимым умом и блестящей карьерой, она не могла заставить себя прибегнуть к лести.

Поэтому Роуз смерила мужа пристальным взглядом и отчетливо произнесла:

— Это очень многое для меня значит.

— Почему?

— Потому, Дрейк, что, если он проведет здесь хоть немного времени, я смогу по-настоящему его изучить. Биология и психология конкретных гаукинян, как, впрочем, и других представителей внеземного разума, почти не изучались. Мы приблизительно знакомы с их историей и социологией — но и все. Не понимаю, как ты можешь не видеть значимости этого события. Он поживет с нами, мы будем за ним присматривать, разговаривать с ним, изучать его повадки…

— Меня не интересуют его повадки.

— О, Дрейк, я перестаю тебя понимать.

— Другими словами, я не такой, как всегда?

— Да.

Некоторое время Дрейк молчал. Его высокие скулы и крупный подбородок застыли в глубоком раздумье.

Наконец он произнес:

— Послушай, мне приходилось слышать о гаукинянах по роду моей деятельности. Ты говоришь, что велись исследования в области их социологии, но не биологии. Естественно, Причина в том, что гаукиняне не любят, когда их изучают как вид; впрочем, не любим такого и мы. Мне приходилось беседовать с людьми, обеспечивающими безопасность различных гаукинянских миссий на Земле Как правило, инопланетяне находятся в отведенных им помещениях и покидают их только в случае крайней необходимости. Им нечего делать в обществе землян. Несомненно, мы вызываем у них такое же отвращение, какое они вызывают лично у меня.

И я не понимаю, чем твой гаукинянин отличается от всех остальных. Их вообще запрещено приглашать в гости, а уж допустить, чтобы он жил в доме землянина… Вообще ни в какие ворота не лезет!

— Все не так, — устало произнесла Роуз. — Я удивлена, что ты до сих пор не понял, Дрейк. Он — доктор. Он прилетел к нам, чтобы провести необходимые медицинские исследования. Да, пребывание рядом с людьми для него мучительно. Но он должен завершить свою работу! По-твоему, нашим докторам доставляет удовольствие ездить в тропики и подставлять себя под укусы комаров?

— При чем здесь комары? — резко спросил Дрейк. — Комары-то здесь при чем?

— Ни при чем, — опешила Роуз. — Просто я о них подумала, вот и все. Вспомнила Рида и его эпопею с желтой лихорадкой.

— Поступай как знаешь, — пожал плечами Дрейк.

Поколебавшись, Роуз пролепетала:

— Ты же на меня не сердишься, правда? — Ей показалось, что эту фразу произнесла маленькая девочка.

— Нет.