Ночь, которая умирает

Фарли раздраженно думал о человеке, который, казалось, заслуживал справедливой мести: вор, как ребенок играющий с маленькими баллонами, наполненными метаном и водородом, тогда как Фарли использовал их в огромных количествах. Но Ллуэсу доставалась слава, а Фарли — безвестность.

Эти маленькие баллоны имеют каждый свой цвет: водород в красных баллонах, метан в полосатых (черных с белым), азот в коричневых, желтые баллоны содержат сжатый воздух, зеленые — кислород. Целая гамма цветов, уже давно привычных.

И вдруг его осенило. В один миг мысль выкристаллизовалась в мозгу Фарли: он теперь знал, что делать.

Фарли прождал мучительный месяц до 18 сентября — Дня космоса. Этот праздник был наиболее значимым для ученых, и даже неутомимый Ллуэс позволял себе отвлечься в этот день.

Вечером Фарли вошел в здание «Сентрал органик лэбораториз» — так назывался их научно-исследовательский институт — с полной уверенностью, что никто его не заметил. Тщательно закрыв за собой входную дверь, он медленно пошел по затемненным коридорам к атмосферной комнате. Его снаряжение состояло из ручного электрического фонарика, маленького пузырька с черным порошком и тонкой кисточки, которую он приобрел в другом конце города. На руках у него были перчатки.

Труднее всего было преодолеть «запретность» атмосферной комнаты, но, как только он переступил порог, тревоги исчезли.

Фарли направил луч фонарика и — без колебаний остановился у нужного баллона. Сердце его колотилось так громко, что буквально оглушало его, дыхание было прерывистым, рука дрожала. Он засунул фонарик под мышку, окунул кончик кисточки в пузырек с черным порошком. Крупинки его прилипли к кисточке, и Фарли открутил вентиль на баллоне. Потребовались бесконечно долгие секунды, чтобы ввести дрожавший кончик кисточки в отверстие горловины. Он снова и снова обмакивал кисточку в черный порошок и водил ею по отверстию горловины, загипнотизированный своей сосредоточенностью. Наконец, послюнив кусочек папиросной бумаги, он обтер внешний край горловины, испытывая огромное облегчение от того, что дело сделано.

Но именно в этот момент рука Фарли замерла и его охватил тошнотворный страх. Фонарик с грохотом упал на пол.

Дурак! Немыслимый, жалкий дурак! Не дал себе труда подумать и от нетерпения взял не тот баллон!

Фарли схватил фонарик, погасил его и с бьющимся сердцем стал прислушиваться. По-прежнему стояла мертвая тишина, и он частично вновь обрел самообладание, сказав себе, что то, что сделано один раз, можно повторить: потребуются лишние две минуты.

Он снова взялся за кисточку. Хорошо еще, что не бросил пузырек с порошком, смертельным, горящим порошком. На этот раз он выбрал нужный баллон.

Закончив, он снова обтер край горловины дрожащей рукой. Потом быстро обвел вокруг фонариком и задержал луч света на бутылке с реагентом — толуолом. Подойдет! Он отвинтил пластиковую крышечку, разбрызгал толуол по полу и оставил бутылку открытой.

Затем, спотыкаясь, вышел из здания, словно во сне, добрался до дома. Насколько он мог судить, его никто не заметил. Фарли сунул испачканную папиросную бумажку в установку для уничтожения отходов, и она исчезла, распавшись на молекулы. За ней последовала кисточка. Пузырек с порошком нельзя было уничтожить таким же образом, не переключив установку на новый режим, а это он посчитал небезопасным. По дороге на работу — а он часто ходил пешком — он бросит пузырек в реку…

Утром Фарли растерянно смотрел на себя в зеркало и думал, сумеет ли он пойти на работу. Праздная мысль: он не может не идти, ведь нельзя делать ничего, что привлекло бы к нему внимание в этот день из дней.

С щемящим чувством отчаяния он старался воспроизводить нормальные пустяковые действия, которые заполняли такую значительную часть дня. Было ясное, теплое утро, и он отправился на работу пешком. Потребовалось лишь движение кисти руки, чтобы избавиться от пузырька. Потом он сидел за своим письменным столом, тупо уставившись на наручный компьютер. Сработает ли то, что он сделал? Ллуэс вполне может не обратить внимание на запах толуола. Запах неприятный, но те, кто занимается органической химией, привыкли к нему. Тогда, если Ллуэс все еще увлечен процессами, данные о которых Фарли привез с Титана, он сразу возьмется за баллон. Иначе не может быть. После праздничного дня Ллуэс поспешит приступить к работе. Тогда, как только вентиль будет отвернут, немного газа вырвется наружу и воспламенится. Если в воздухе будет достаточно толуола, немедленно произойдет взрыв...

Фарли был так погружен в эти мысли, что воспринял отдаленный глухой гул как порождение своего воображения, пока рядом не раздались поспешные шаги.

Фарли поднял голову, и из пересохшего горла вырвался крик:

— Что там... что...

— Не знаю,— ответил бежавший.— Что-то случилось в атмосферной комнате. Взрыв. Все порушилось.

Сотрудники схватили огнетушители, сбили пламя и вынесли обгоревшего Ллуэса. В нем едва теплилась жизнь, и он умер еще до того, как подоспел врач.