Ночь, которая умирает

В группе людей, взиравших на сцену разрушения с мрачным и полным ужаса любопытством, стоял Эдмунд Фарли. Его бледность и проступивший на лице пот в тот момент не отличали его от остальных.

Он сумел досидеть до конца рабочего дня, а вечером напряжение начало ослабевать. Несчастный случай, что ж такого? Все химики, в силу своей профессии, подвергаются риску, особенно те, кто имеет дело с воспламеняющимися смесями. Тут все ясно. А если у кого и возникнет сомнение, то каким образом они могут выйти на Эдмунда Фарли? Ему только надо продолжать жить так, как будто ничего не случилось.

Ничего? О боже, вся слава открытий, сделанных на Титане, теперь достанется ему. Он станет великим человеком. В ту ночь он крепко спал.

Джим Горем поблек за последние 24 часа. Его волосы свалялись, и только благодаря светлому цвету не было заметно, какая у него отросла щетина.

— Мы все говорили о том, что хорошо бы его убить,— сказал он.

— Всерьез? — спросил Г. Сетон Давенпорт из Наземного бюро расследований, постукивая пальцем по письменному столу.

— Нет, конечно,— ответил Горем, усиленно качая головой.— По крайней мере, я не придавал этим разговорам серьезного значения. Выдвигались разные бредовые идеи: подложить яд в бутерброд, обрызгать кислотой вертолет и тому подобное. И все же кто-то, наверное, отнесся к этому серьезно… Безумец! Ради чего?

— Насколько я понял из сказанного вами,— заметил Давенпорт,— по той причине, что погибший присваивал труды своих сотрудников.

— Ну и что! — воскликнул Горем.— Это была плата, которую Ллуэс взимал за то, что он делал. А он держал в руках всю лабораторию, он был ее мускулами и движущей силой. Он имел дело с конгрессом и получал ассигнования. Он добивался разрешения на осуществление программ в космосе и посылку людей на Луну и другие планеты. Он умел уговорить компании космических кораблей и промышленников тратить миллионы долларов на нас. Он создал «Сентрал органик лэбораториз».

— Вы все это осознали за минувшие сутки?

— Пожалуй, нет. Я всегда понимал это. Понимаете, я не решался лететь в космос и всегда находил предлог, чтобы уклониться от этого. Я — вакуумщик, который ни разу не побывал даже на Луне. По правде говоря, я... боялся. И еще больше боялся, что остальные узнают о моем страхе.— В голосе Горема звучало презрение к самому себе.

— А теперь вы хотите найти человека, которого можно наказать? — спросил Давенпорт.—= Хотите оправдаться перед мертвым Ллуэсом за преступление, совершенное против него?

— Нет! Оставим психологию. Говорю вам, это убийство. Иначе не может быть. Вы не знали Ллуэса. Он был помешан на мерах безопасности. Там, где он находился, не могло произойти никакого взрыва, если он не был тщательно подготовлен.

Давенпорт пожал плечами.

— А что взорвалось, доктор Горем?

— Могло взорваться что угодно. Он имел дело с органическими смесями всех видов — бензол, эфир, пиридин.

Все они воспламеняющиеся.

— Я в свое время изучал химию, доктор Горем, и, насколько мне помнится, ни одна из этих жидкостей не взрывается при комнатной температуре. Необходимы искра, пламя.

— Так ведь был настоящий пожар.

— А как он возник?

— Не могу себе представить. В комнате не было ни горелок, ни спичек. Всевозможное электрооборудование было надежно защищено. Даже такие мелочи, как клеммы, специально изготовлялись из медно-бериллиевого или других, не дающих искры, сплавов. Ллуэс не курил и немедленно уволил бы любого, кто приблизился бы на сто футов к этой комнате с горящей сигаретой.

— Чем он занимался в последний момент?

— Трудно сказать. В комнате все разрушено.

— Надо полагать, что сейчас там все прибрано.

— Нет, нет. Я об этом позаботился. Я сказал, что мы должны расследовать причины несчастного случая, доказать, что не было допущено небрежности. Поэтому там ни к чему не прикасались.

— Хорошо,— кивнул Давенпорт.— Пойдемте поглядим.

Когда они вошли в почерневшую развороченную комнату, Давенпорт спросил:

— Что здесь представляет наибольшую опасность?

Горем огляделся.

— Баллоны со сжатым кислородом,— сказал он, указав на них.

Давенпорт посмотрел на цилиндрические баллоны разного цвета, стоявшие вдоль стены и закрепленные цепью. Некоторые повалились, сдвинутые взрывной волной.

— А это что? — спросил Давенпорт, пнув ногой красный баллон, лежавший на полу посреди комнаты.

— Это водород,— сказал Горем.

— Водород способен взорваться, не так ли?

— Да, если его нагреть.

— Тогда почему вы говорите, что наиболее опасен сжатый кислород? — спросил Давенпорт.— Кислород ведь не взрывается?

— Нет. Он даже не горит, но поддерживает горение.

Понимаете? В кислородной среде горят вещества...

— И что же?

— Видите ли,— сказал Горем,— иногда бывает, что человек нечаянно мазнет смазочным веществом по вентилю баллона, чтобы потуже затянуть, или по ошибке испачкает его чем-то воспламеняющимся. И потом, когда он отвернет вентиль, кислород вырвется наружу, а то, что оказалось на вентиле, взорвется. Огонь, порожденный взрывом, зажжет другие воспламеняющиеся жидкости, находящиеся поблизости.

— Баллоны с кислородом в этой комнате целы?

— Целы.