Ночь после выпуска

- Тебе, Наточка, долго ждать не придется. Ты, как светлый фонарь, издалека видна, к тебе счастье само прилетит.

- Какие мы все разные! - удивилась Юлечка.

Сократ неожиданно с силой ударил по струнам, заголосил:

- За что вы Ваньку-то Морозова? Ведь он ни в чем не виноват!.. Праздник у нас или панихида, фратеры?

- И то и другое,- ответил Игорь.- Погребаем прошлое.

Вера Жерих снова шумно вздохнула:

- Скоро разлетимся. Знали друг друга до донышка, сроднились - и вдруг...

- А до донышка ли мы знали друг друга? - усомнился Игорь.

- Ты что? - удивилась Вера.- Десять лет вместе - и не до донышка.

- Ты все знаешь, что я о тебе думаю?

- Неужели плохое? Обо мне? Ты что?

- А тебе не случалось обо мне плохо подумать?.. Десять же лет вместе.

- Не случалось. Я ни о ком плохо...

- Завидую твоей святости, мадонна. Генка, ты мне друг,- я всегда был хорош для тебя?

Генка на секунду задумался:

- Не всегда.

- То-то и оно. В минуты жизни трудные чего не случается.

- В минуты трудные... А они были у нас?

- Верно! Даже трудных минут не было, а мысли бывали всякие.

Юлечка встрепетнулась:

- Ребята! Девочки!.. Я очень, очень хочу знать... Я чувствовала, что вы все меня... Да, не любили в классе... Говорите прямо, прошу. И не надо жалеть и не стесняйтесь.

Глаза просящие, руки нервно мнут подол платья.

Генка сказал:

- А что, друзья мы или нет? Давайте расстанемся, чтоб ничего не было скрытого.

- Не выйдет,- заявил Игорь.

- Не выйдет, не додружили до откровенности?

- А если откровенность не понравится?..

- Ну, тогда грош цена нашей дружбе.

- Я, может, не захочу говорить, что думаю. Например, о тебе,- бросила Генке Натка.

- Что же, неволить нельзя.

- Кто не захочет говорить, тот должен встать и уйти! - объявила Юлечка.

- Об ушедших говорить не станем. Только в лицо! - предупредил Генка.

- А мне лично до лампочки, капайте на меня, умывайте, только на зуб не пробуйте.- Сократ Онучин провел пятерней по струнам.- Пи-ре-жи-ву!

- Мне не до лампочки! - резко бросила Юлечка.

- Мне, пожалуй, тоже,- признался Игорь.

- И мне...- произнесла тихо Вера.

- А я переживу и прощу, если скажете обо мне плохое,- сообщил Генка.

- Прощать придется всем.

- Я остаюсь,- решила Натка.

- Будешь говорить все до донышка и открытым текстом.

- Не учи меня, Геночка, как жить.

- С кого начнем? Кого первого на суд?

- С меня! - с вызовом предложила Юлечка.

- Давайте с Веры. Ты, Верка, паинька, с тебя легче взять разгон,посоветовал Игорь.

- Ой, я боюсь первой!

- Можно с меня,- вызвался Генка.

- Фратеры! - завопил плачуще Сократ.- Мы же собрание открываем. Надоели и в школе собрания!

Эх, дайте собакам мяса,

Авось они подерутся!

Дайте похмельным кваса,

Авось они перебьются!

- Заткнись!.. Ничего не таить, ребята! Всем нараспашку!

- Собрание же, фратеры, с персональными делами! Это надолго! Вся ночь без веселья!

Генка встал перед скамьей:

- Господа присяжные заседатели, прошу занять свои места!

Генка нисколько не сомневался в себе - в школе его все любили, перед друзьями он свят и чист, пусть Натка услышит, что о нем думают.

7

Зоя Владимировна поднялась со своего места, иссушенно-плоская, негнущаяся, с откинутой назад седой головой, на посеревшем, сжатом в кулачок лице - мелкие, невнятно поблескивающие глаза.

- Вы против школы поднялись, Ольга Олеговна, а с меня начали. Не случайно, да, да, понимаю. И правы, трижды правы вы: та школа, которой вы так недовольны сейчас, та школа и я - одно целое. Всю школу, какая есть, вам крест-накрест перечеркнуть не удастся, а меня... Меня, похоже, не так уж и трудно...

Ольга Олеговна не перебивала и не шевелилась, сидела в углу, подавшись вперед, глазницы до краев залиты тенями. И шелестящий голос Зои Владимировны: