Ночь после выпуска

Генка почувствовал неловкость - пока легкую, недоуменную: ждал признаний, ждал похвал, готов был даже осадить, если кто перестарается - не подмазывай патокой,- а хвалить-то и не собираются. И нога в сторону и улыбочка на лице, право, не к месту. Но согнать эту неуместную улыбочку, оказывается, невозможно.

- Гони примерчики! - приказал он.

- Например, я вывихнула зимой ногу, лежала дома - ты пришел меня навестить? Нет.

- Вера, ты же у нас одна такая... любвеобильная. Не всем же на тебя походить.

- Ладно, на меня походить необязательно. Да разобраться - зачем я тебе? Всего-навсего в одном классе воздухом дышали, иногда вот так в компании сидели, умри я - слезу не выронишь. Меня тебе жалеть не стоит, а походить на меня неинтересно - ты и умней и самостоятельней. Но ты и на Игоря Проухова, скажем, не похож. Помнишь, Сократа мать выгнала на улицу?

- Уточним, старушка,- перебил Сократ.- Не выгнала, а сам ушел, отстаивая свои принципы.

- У кого ты ночевал тогда, Сократ?

- У Игоря. Он с меня создавал свой шедевр - портрет хиппи.

- А почему не у Гены? У него своя комната, диван свободный.

- Для меня там но совсем комфортабль.

- То-то, Сократик, не комфортабль. Трудно даже представить тебя Генкиным гостем. Тебя - нечесаного, немытого.

- Н-но! Прошу без выпадов!

- Ты же несчастненький, а там дом счастливых.

- Да что ты меня счастьем тычешь? Чем я тут виноват?

Генка продолжал улыбаться, но управлять улыбкой уже не мог - въелась в лицо, кривенькая, неискренняя, хоть провались. И все это видят - стоит напоказ. Он улыбался, а подымалась злость... На Веру. С чего она вдруг? Всегда услужить готова - и... завелась. Что с ней?

- Да, Геночка, да! Ты вроде и не виноват, что черствый. Но если вор от несчастной жизни ворует, его за это оправдывают? А?

- Ну, старушка забавница, ты сегодня даешь! - искренне удивился Сократ.

- Черствый потому, что полгода назад не навестил тебя, над твоей вывихнутой ногой не поплакал! Или потому, что Сократ не ко мне, а к Игорю ночевать сунулся! Ну, знаешь...

- А вспомни, Геночка, когда Славка Панюхин потерял деньги для похода...

- А не помнишь, кто выручил Славку? Может, ты?!

- Аг-га-а! Знала, что этот проданный велосипед нам напомнишь! Как же, велосипед загнал, не пожалел для товарища... Но ты сам вспомни-ка, как сначала-то ты к этому отнёсся? Ты же выругал бедного Славку на чем свет стоит. А вот мы ни слова ему не сказали, мы все по рублику собирать стали, и только тогда уж до тебя дошло. Позже всех... Нет, я не говорю, Гена, что ты жадный, просто кожа у тебя немного толстовата. Тебе ничего не стоило сделать благородный жест - на, Славка, ничего не жаль, вот какая у меня широкая натура. Но только ты не последнее отдавал, Геночка. Тебе старый велосипед уже надоел, нужен был новый - гоночный...

И ударила кровь в голову, и въедливая улыбочка наконец-то слетела с лица. Генка шагнул на Веру:

- Ты!.. Очухайся! Эт-то свинство!

Вера не испугалась, а надулась, словно не она его - он обидел ее:

- Не нравится? Извини. Сам же хотел, чтоб до дна, чтоб все откровенно...

И замолчала.

Игорь серьезен, Сократ оживленно ерзает, Натка холодно-спокойна, откинулась на спинку скамьи рядом с надутой Верой - лицо в тени, маячат строгие брови.

- Ложь! - выкрикнул Генка.- До последнего слова ложь! Особенно о велосипеде!

И замолчал, так как на лицах ничего не отразилось - по-прежнему замкнуто-серьезен Игорь, беспокоен Сократ, спокойна Натка и надута Вера. Будто и не слышали его слов. Как докажешь, что хотел спасти Славку, жалел его? Даже велосипед не доказательство! Молчат. И как раздетый перед всеми.

- Кончим эту канитель, ребята,- вяло произнес Игорь.- Переругаемся.

Кончить? Разойтись? После того, как оболгали! Натка верит, Игорь верит, а сама Верка надута. И настороженно, выжидающе блестят с бледнего лица глаза Юлечки Студёнцевой... Кончить на этом, согласиться с ложью, остаться оплеванным! И кем? Верой Жерих!

- Нет! - выдавил Генка сквозь стиснутые зубы.- Уж нет... Не кончим!

Игорь кашлянул недовольно, проговорил в сторону:

- Тогда уговоримся - не лезть в бутылку. Пусть каждый говорит что думает - его право, терпи.

- Я больше не скажу ни слова! - обиженно заявила Вера.

Генку передернуло: наговорила пакости - и больше ни слова. Но никто этим и не думает возмущаться - Игорь сумрачно-серьезен, Натка спокойна. И терпи, не лезь в бутылку...

Генка до сих пор жил победно - никому не уступал, не знал поражений, себя даже и защищать не приходилось, защищал других. И вот перед Верой Жерих, которая и за себя-то постоять не могла, всегда прибивалась к кому-то, он, Генка, беспомощен. И все глядят на него с любопытством, но без сочувствия. Словно раздетый - неловко, хоть провались!

- Можно мне? - Юлечка по школьной привычке подняла руку.

Генка повернулся к ней с надеждой и страхом - так нужна ему сейчас поддержка!

- Не навестил больную, не пригласил ночевать бездомного Сократа, старый велосипед... Какая все это мелочная чушь!