Ночь последнего дня

— Ты позаботилась. Сунь свой нос в ведро, детка, в нем нет крови. Ты перестраховываешься. Пальчики смываешь?

— Хочешь водки? — спросила я с печалью.

— Хочу, — ответил Ник, и мы пошли на кухню. Выпили по рюмке и уставились друг на друга.

— Я его не убивала, — поморщившись, сказала я. — Правда, если ты начнешь сдирать с меня кожу лоскутами, я, конечно, забуду про частичку «не». Только что ты от этого выгадаешь?

— Тогда у тебя должно быть объяснение. Или догадки. Хотя бы подозрения, черт тебя возьми!

— У меня их нет. Я могла бы подозревать тебя. Тебе проще всего привести сюда Вовку, заглянуть ко мне по-дружески. Да, я бы могла подозревать тебя, — повторила я, — если бы способна была найти причину, по которой ты режешь дружков, как кур.

— Мною движет любовь к тебе, — усмехнулся Ник.

— Вот-вот, что-то подобное я и вообразила. У меня нет объяснений.

— Я так понимаю: пока последний герой не отбросит копыта, эта хрень не кончится. Мы практически у финиша, что меня радует. — Ник прошелся по кухне и остановился напротив меня. — Я не в настроении видеть еще один труп, потому очень прошу: давай поговорим по душам, моя прелесть. И не зли меня, не то прелестью тебя даже пьяный бомж не назовет.

— Что ты хочешь услышать? — вздохнула я.

— Что у тебя вот тут, — ткнул он пальцем в мой лоб. — Кого ты покрываешь?

— Ник…

— Не зли меня!

— Ник, клянусь, я…

— Кому ты рассказала об этом?

— О чем? — не сразу поняла я.

— О нашем маленьком шоу, где вы с подругой были главными участницами?

— Никому. Никогда, — глядя ему в глаза, ответила я.

— Тогда эта кошка драная, твоя подружка, разболтала. Я из нее махом все выбью.

— Нет! — Я схватила его за руку, начисто забыв, что он этого терпеть не может, но на сей раз Ник на мой жест не отреагировал. — Ник, послушай меня, пожалуйста. Она тоже никому никогда об этом не рассказывала. Я тебе клянусь.

— Откуда тебе знать?

— Я знаю. Ты.., тебе трудно понять. Рассказать — значит еще раз пережить. От такого можно свихнуться.

— Вот она и свихнулась. Представляю, как она мурлычет на плече какого-нибудь придурка о своих страданиях. Черт знает, кого она подцепила. Парень вообразил себя Зорро. Кстати, что за тип вертится сейчас вокруг нее?

— Не знаю.

— Да неужели? А я знаю. Бывший вояка с двумя ранениями и большой обидой на Родину-маму: не туда послала, ни хрена не дала. Кроме трех наград и двухкомнатной хрушобы, что от предков досталась, ничего нет. А тут вдруг выясняется, пока он Родине служил, любимую девушку драли в очередь, ну и парня перекосило на справедливость.

— Не дури. Гороха убили, когда мы с Антоном не были знакомы.

— И все-таки я бы вояку пощупал.

— Не слишком ли много ты на себя берешь? — буркнула я и напомнила:

— Он друг Рахманова.

— А Рахманов трахает тебя и мне наказал руками тебя не лапать, в твою сторону не смотреть и даже не дышать, дабы не отравить своим смрадным дыханием твой неокрепший организм. Чего ж ты с трупиком-то к Цицерону своему не кинулась? А теперь хамишь мне, можно сказать, отцу родному. Дожил.

— Ник, Машка здесь ни при чем.

— Задолбала ты меня своей Машкой! Что ты горло за нее дерешь? Забыла, кто твоя Машка? Она ж за дозу тебя с потрохами сдаст. И расскажет, и покажет, и трахнется с целым взводом, если припрет. Мне надо найти эту мразь. Дело принципа.

— Что думают по этому поводу хозяева? — осторожно спросила я, выдержав паузу и меняя тему. У Ника, должно быть, положение сейчас незавидное.

— Ничего, — отмахнулся он. — Кого особенно волнует пушечное мясо? Там, — ткнул он пальцем в потолок. — стратегические вопросы, а здесь Ник должен голову ломать… Несравненная моя, обо всем, что услышишь, увидишь, заподозришь, сразу же мне. Не то наплюю на то, кто тебя теперь ублажает, и шкуру спущу на счет один. Уяснила? — Ник выпил еще водки и направился к двери.

— Спасибо, — сказала я, хотя моя благодарность была ему нужна, как прошлогодний снег.

Он оглянулся, посмотрел с удивлением и раздвинул рот до ушей.

— Вы всегда можете рассчитывать на меня, принцесса.

* * *

В выходные мы с Рахмановым отправились за город к его приятелю. Катались на катере, жарили шашлыки и даже исполняли песни под аккомпанемент гитары. Олег надумал позвонить Антону с намерением вытащить их с Машкой на природу. Антон приехал, но один. Разговоров со мной избегал, был задумчив, улыбался с натугой, а на мой вопрос, где Машка, ответил, что сегодня она занята на работе. Я позвонила Машке, по ее голосу стало ясно: Антон соврал, дело вовсе не в работе. Так и оказалось.

— Он все знает, — дрожащим голосом сообщила она.

— Что «все»?

— Что я.., он меня застукал.

— Странно, что он не заметил этого раньше.

— Заметил. Верить не хотел, это он так сказал. Что мне делать?

— Об этом мы не раз говорили.

— Все эти клиники — ерунда, никто мне не поможет. Ты же знаешь. И Ник не позволит мне уйти с работы.

— Позволит. Твой Антон друг Рахманова, а Ник для Рахманова — мальчик на побегушках.

— Я не знаю, что делать, — захныкала Машка. — Слышишь? Я умру без него. Если он меня бросит…

— Вы поссорились, такое случается. Поговори с ним.