Ночь Стилета - 2

Глаза Игната чуть расширились, и опять тот же самый серо-голубой лед. Лишь мгновение.

- Либо у нас появился еще один игрок, - проговорил он тихо.

* * *

Через два часа Игнат Воронов с карточкой "Пресса", приколотой на летний свитер, вошел в здание "Континента". В трогательный букет незабудок, уже второй, предназначавшийся той же самой особе, он спрятал сложенную аккуратным квадратиком банкноту в пятьсот рублей.

6. Тени побед

- Надеюсь, моя компетентность и информированность больше не вызывают у вас сомнений? - мягко поинтересовался Санчес. - А то, знаете, мне показалось, что последние три дня мы как бы витали друг вокруг друга в облаках...

- Нет, больше не вызывает, - уверили его.

- Весь этот месяц, начиная со взрыва на свадьбе, это была она. Надеюсь, вам это так же известно.

- Поэтому мы все еще продолжаем говорить...

- Не глупо, совсем не глупо. С вами приятно иметь дело. А теперь послушайте: надеюсь, мы с вами не из тех людей, кто попусту тратит время. Не позволяйте неудачным мыслям забираться вам в голову, я их чувствую, неудачные мысли... И тогда сразу все закончится.

- Мне известно.

- Надеюсь. Но напоминать всегда не вредно, как считаете?

- Что вы хотите услышать?

- Но только не раздражение, уверяю вас, только не это.

- Все же... Как вы вышли на нее?

- О-о! - Санчес рассмеялся, имитируя старческий голос. - Я - как это в детской книжке? - стреляный воробей, помните? Да... Я уже на пенсии. Можно сказать - тихий пенсионер. Но у меня старые счеты к этим людям. И вот появилась возможность их наконец прихлопнуть. - Санчес так и сказал "прихлопнуть". - Так уж вышло, что я слежу за вашими злоключениями...

Санчес сделал паузу, подумав, что любопытное он подобрал словечко "злоключениями", но ответом ему с другой стороны телефонной линии была лишь выжидающая тишина. И Санчес продолжил:

- Да, слежу... И вот подумал, что смогу вам оказаться очень полезным. Если... вы поможете мне.

- Что вам нужно?

- В свое время, - коротко произнес Санчес и, не прощаясь, повесил трубку.

* * *

- Он будет ждать нас на пустыре перед выездом в Измайловский парк. Я знаю это место, - сказал Игнат Воронов, - к этому времени мы должны выполнить свою часть работы.

- Понятно, - произнесла Светлана Андреевна.

- Может быть, все же... Ворон... - начал Лютый.

- Прекрати, - прервал его Игнат. - Забудь об этом. Он... похоже, что... - Игнат улыбнулся, только в этой улыбке было больше холода пополам с чем-то неопределенным. - Он - профессионал. Если мы хоть как-то нарушим наши договоренности, он просто уйдет.

- Но мы могли бы...

- Вова, поверь мне, что это не так. Просто поверь.

Лютый уставился на Игната, потом пожал плечами.

- Ладно, - с покорностью в голосе согласилась шефиня, - наверное, ты прав. И я больше не считаю все это просто провокацией. Но, Игнат, там что-то другое. Что-то похлеще... И я не верю ни одному его слову.

- Я тоже, - сказал Игнат, - только... и он это знает.

Игнат смотрел на Светлану Андреевну. Она нервничала, пыталась не подавать виду, но по мере приближения сегодняшнего дня она нервничала все больше. Шефиня улыбнулась ему и со вздохом произнесла:

- Ладно, Игнат, я иду звонить. Постарайся не превратить нас всех сегодня в преступников. - Светлана Андреевна усмехнулась, даже не пытаясь скрыть ноток горечи, проскользнувших в ее голове. - Я звоню Петру Новикову. Они ждут. Этот батайский следователь, Прима, находится у него. Ох, Игнат... Не могу сказать, что я в восторге от всего этого, но, как говорится... это все карты, которые нам сдали... Других нет.

- Других нет, - отозвался Игнат и мысленно добавил: "И у него тоже, хоть он и хорохорится. Похоже, что и ему сдали всякую мелюзгу. Тузы и джокеры пока остаются в колоде. Пока еще так. И вопрос заключается в том, кто до них доберется первым".

* * *

Поселок Гольяново. Лето достигло зенита - стоят самые длинные дни. На Песчаном озере разгар пляжного сезона. Чуть поодаль от пляжа, где песок сменяется травой и подступы к воде более крутые, в гладь озера смотрится, чуть склонившись, красавец тополь. Местная ребятня прозвала его Рукастиком. Случилось это давно, с тех пор не одно поколение ребятни подросло, а название осталось за деревом. К Рукастику привязана "тарзанка". Сейчас двенадцатилетний подросток, ухватившись за нее по-обезьяньи, взмывает с высокого берега в звенящую прозрачность июньского неба. В воду входит, почти не произведя брызг.

- Красиво, - замечает черноволосая загорелая девочка в ситцевом купальнике в цветочек. Несмотря на свои неполные тринадцать, она уже покуривает украдкой, но, конечно, не днем, а ночными посиделками у Графского пруда.

Следующим в воду летит толстяк Самохин; его зовут Жирдяем, но парнишка он в общем-то неплохой. Падает в воду, как бочка, да еще явно отшибает спину.

- Урод, - заключает девочка в ситцевом купальнике.