Ночь - царство кота

Обратил Ахмес взор на Великую Убасти, и сказал:

— О, Великая Богиня, был мне сон, но не осмелюсь я рассказать его.

— Знаю, Ахмес, — ответила Великая Убасти, — грех совершил ты, возжелав Богиню твою. И этой жизнью поплатишься ты за свой грех, но вознагражден будешь за испытания твои, и когда начнет подниматься вода Священной Реки, воссоединишься ты с женой твоей Бактре. Но помни, не только на тебе грех лежит, но и на сыне твоем, что не отвратил тебя от твоих помыслов. Но очистится сын твой, Хори, и искупит свой грех, совершив жертвоприношение в храме Убасти, что в Бубастисе, и получит благословение наместника моего в земле Верхней и в земле Нижней Великого Фараона Осоркона. Вели — снарядить корабль в Бубастис, вели — взойти на корабль сыну твоему, Хори, и дочерям твоим, Абане, Майате и Нинетис, вели — взять на корабль лучших быков твоих, вели — детям твоим принести дар в Храм Убасти, что в Бубастисе. И совершат они назначение свое, что начертано им, но пусть знают: никому не дано тревожить покой Фараонов и пытаться завладеть их силой, иначе — постигнет их горе. Иди же, Ахмес и прикажи сделать, как я велю.

Кликнул своих слуг и рабов Ахмес, и приказал возвращаться во дворец. Во дворце же сказали ему, что дожидается его посланник — гонец Великого Фараона Осоркона Седьмого. Поведал ему гонец, что ожидается в городе Бубастисе небывалый праздник в честь сорокового года царствования Фараона Осоркона, а также в честь Покровительницы Фараона Великой Богини Убасти, и приглашает Фараон Ахмеса и детей его посетить Бубастис, принести жертву и получить благословение Фараоново.

Повелел Ахмес принять посланника, накормить его лучшей едой и разместить, как почетного гостя, во дворце Ахмеса. И еще повелел снарядить корабль в Бубастис и погрузить на корабль лучших быков, как велела ему Великая Убасти. Призвал Ахмес своих детей — сына своего Хори и дочерей Абану, Майати и Нинетис — и сказал им:

— Господин наш, Великий Фараон Осоркон желает видеть вас и дать вам благословение свое. Приглашает он вас быть его гостями на празднестве в честь Великой Богини Убасти, что в Бубастисе, и вмести с ним принести свою жертву Великой Убасти.

— А ты, отец, — спросил его Хори, — разве не отправишься ты с нами посетить своего дядю, Великого Фараона Осоркона?

— Нет, мой сын, было мне видение, и открыла мне Великая Богиня Убасти, Госпожа наша, что жить мне осталось немного, а потом воссоединюсь я с женой моей и матерью вашей Бактре. Ты же, сын мой, станешь правителем Гераклиополиса, наместником Господина нашего Великого Фараона Осоркона. Взойди на корабль и отправляйся вместе с твоими сестрами в Бубастис и передай Великому Осоркону приветствие мое, и скажи, что уготовано мне готовиться в путь иной. Поклонись могилам предков, но помни: не тревожь покой Великих Фараонов — и не постигнет тебя несчастие. Не пытайся завладеть силой Фараонов — их сила в мудрости, а мудрость — удел терпеливых. Идите же, и отправляйтесь не мешкая.

— Юсенеб? — морщась от окрестных запахов, Ахмес вошел в темную каморку старика, на заднем дворе среди лачуг прислуги, вспугнув порскнувшего из-под ног кота. — Ты здесь?

— Где мне еще быть? Силы мои уже не те, чтобы шататься по базару, хотя бродяги могут рассказать много интересного.

— Юсенеб, я прошу оказать мне последнюю услугу, — тень господина неуклюже колыхалась на фоне светлого полога двери, тогда как старик возлежал на куче довольно чистого, как отметил Ахмес, тряпья. — Не оставляй Хори, отправляйся с ним в Бубастис.

— Мне едва хватает сил доковылять до базара и послушать последние новости, а ты хочешь, чтобы я дошел до берега Нила, уже не говоря о том, что я с трудом переношу качку, — старик вспомнил о набитом потными телами рабов душном трюме фараоновой галеры.

— Я знаю, что тебе это не легко, но тебе не придется ступать и шага — я дам тебе свои носилки и рабов.

Глаза старика блеснули в темноте и погасли, или это были глаза прокравшегося за его спиной кота, кто знает.

— Боги, Боги, все возвращается, — молвил он тихо, может, только про себя, но Ахмесу стало не по себе.

— Так что? — вновь спросил Ахмес, не дождавшись ответа.

— Одно условие, — старик приподнялся с тряпок, — я хочу напоследок увидеть Сфинкса, что в Гизе. Не откажи и ты мне в последней просьбе.

— Сколько тебе лет, Юсенеб?

— Мне было сорок в год той давней войны, когда умер твой отец, а тебе было три года, значит, сейчас мне семьдесят девять.

— Откуда ты пришел? И на каком языке ты говоришь с бродягами?

— Я уже забыл свою землю, и, кажется, те люди до сих пор с Фараоном в ссоре. Я пойду с Хори, а за носилки — спасибо.

— Юсенеб, присмотри за Хори, он хочет стать Фараоном Египта, а это опасно — желать быть Фараоном, он молод и может наделать ошибок.

— Как когда-то твой отец.

— Что ты сказал?

— Так тогда говорили, когда тебе было три года, но никого из тех воинов не осталось, а я делал вид, что местный язык мне не понятен, и выжил, как видишь.

— Но Фараон заменил мне отца, и я его чту, как родного.

— Кровь изменить невозможно. Я отправлюсь с Хори, чтобы не разделил он участь деда.