Ночь в Кербе

Шелест шин, послышавшийся издалека, заставил меня резко изменить направление, и я второй раз за ночь свернул в поля — все это начало напоминать бесконечный дурной сон. Звук шел сзади и, не возникало сомнений, что это Жан-Поль, обнаружив записку, все понял — хоть и не понял текста — и отправил за мной парочку добровольцев на своем минивэне. У меня не было ни малейшего желания возвращаться, так что я нырнул в изгородь и, раздирая в клочья уже и без того изорванный пиджак, прижался к стене, прикрыв лицо ветвями. Шелест становился все громче, показались фары. Не выдержав, я рванул от изгороди по тропинке вправо и, пригибаясь, выбрался на дорожку, по сторонам которой росли черные деревья. Месяц то появлялся, то исчезал за плывущими с моря тучами, так что с освещением в этом моем импровизированном театре абсурда обстояло не очень. Я увидел скачущий по полю свет фар и понял, что меня ищут. Тем больше мне захотелось спрятаться, и я, поддавшись какому-то древнему и не очень понятному мне самому импульсу, полез вдруг на дерево. Ободранные руки, пыхтение, которое я честно пытался заглушить, спрятав дыхание, — у меня плохо получалось, конечно, и рассчитывать приходилось лишь на дальность расстояния — удар коленом об сук… Наконец я очутился вверху и спрятался в кроне, припав к толстой ветви, как неловкая раненая пантера, загнанная ацтеками на дерево. Ну, или добрый король Дагобер, лишивший в ветвях девственности прелестную служанку, с которой сбежал от разбойников, напавших на карав… Ощутив неуместность ассоциации, я постарался слиться с листвой и дышать как можно реже. Между тем свет становился все ближе. Машина, остановившись на развилке дорожки, издала короткий всхлип двигателем и застыла. Как ни странно, по очертаниям она напоминала вовсе не минивэн, а что-то похожее на джип. Из нее высыпала целая толпа людей… Сначала я решил, что обознался, но они приблизились, и я увидел, что это люди в масках животных. Я различил черты Кабана, Лиса, Дрозда, Волка и его Волчицы, Зайца и еще чьи-то, которые мелькали так быстро — взявшись за руки, люди в масках начали носиться в хороводе, — мне было трудно рассмотреть всех. Я видел все происходящее внизу сносно — фары автомобиля направили как раз на лужайку под деревом. Это давало уверенность, что я останусь незаметным, ведь по контрасту с освещенной лужайкой листва дерева — я по запаху листвы понял, что прячусь на орехе, — выглядела непроницаемо темной. Правда, это же — фары в нашу сторону — не позволяло мне разглядеть, на какой все же машине прибыли мои преследователи. Те же, покружившись со смехом — я видел, что кто-то, запинаясь в высокой траве, едва не падал, и тогда его вытягивали в круг хоровода лишь руки напарников по танцу, — застыли. Молчание. Ветер зашелестел листвой, я прижался к ветке, на которой лежал, еще сильнее, в надежде что меня не заметят, поскольку начал понимать, в какое идиотское положение себя загнал. К счастью, участникам странного действа внизу было не до меня, и я начал понимать, что меня вовсе не преследовали… что эта встреча — просто случайность. Люди загудели что-то нестройным хором, и я постарался различить слова. Почти три недели языковой практики с молниеносным произношением южан не прошли даром, и я понял почти все.

— Здесь дама Жиро жила и в колодец брошена была, — бубнил хор.

— За грехи свои мучительную смерть приняла, — читали они.

— Что, по правде говоря, мучительно горько было для всех… — добавлял хор.

— Ведь для любовных она была создана утех, — выкрикнул кто-то, кажется, Лис, и все засмеялись, а дальше уже реплики шли от каждого участника, а не хора.

— И говоря от всей души и начистоту, — прогудел Кабан.

— Мир ослеплен был, глядя на ее наготу, — продребезжал похотливо Волк.

— Оттого мы не можем забыть дамы Жиро стати, — добавила звучно Волчица, отличал которую от Волка лишь женский костюм… длинное платье…

— Что забрел на зов ее глупый странник кстати, — пискнул Заяц.